К середине 1968 года почти все участники будущих событий, кроме Китти Лютзингер, Линды Касабьян, Лесли ван Гутена и Стефани Шрам, жили на ранчо Спан. До тех пор полиция навещала нас всего раз или два, устраивая облавы на курильщиков марихуаны и еще по каким-то мелким претензиям. Какой-то журналист решил назвать нас «семьей Мэнсо-на» — мир узнал нас под таким именем.
На ранчо жили Пол Уоткинс, Т. Дж. Уолмэн, Брукс Постон, Брюс Дэвис, Текс Уотсон, Бобби Босолей (наездами), Мэри Бруннер, Линет Фромм, Пэт Кренвинкель, Нэнси Питмэн (Бренда), Сандра Гуд, Кэти Гиллис, Рут Энн Мурхаус, Диана Лейк, Стивен Гроган, Сьюзан Аткинс (Сэди), Хуан Флинн и, наверное, еще человек десять — двенадцать, чьи имена не прогремели. Нас было человек тридцать, если не больше, в основном молодежь, и у нас не было смысла или цели в жизни. Я мечтал добиться успеха в мире музыки и связывал с этим свои ожидания. Я был уверен, что какие-то реальные достижения уже не за горами, осталось ждать каких-нибудь несколько недель. Но мои личные цели не были целью для всей нашей группы. То, что было, — компания молодых людей, у которых энергии и бодрости хоть отбавляй, зато цели на будущее отсутствовали полностью.
«Вчерашний день мертв, завтра не существует, есть только сейчас!» — всегда говорил я. Сегодня — это и есть самый важный момент в жизни каждого. Но постепенно я стал понимать, что, если хочешь быть доволен сегодняшним днем, ты должен иметь представление о дне завтрашнем, какой-то план или хотя бы намек на то, что может произойти потом. Что касается меня и, может быть, еще одного-двух ребят, я связывал свое будущее с музыкой и двигался в этом направлении. Но я понимал, что нужно поставить какие-то общие цели, чтобы молодежь не утратила ощущения счастья. Пока у меня не было решения этой проблемы. Но даже если мне пришлось бы придумать ясные перспективы на будущее, я чувствовал, что найду, куда направить бьющую через край энергию молодых.
Между тем мы продолжали устраивать спектакли, играть музыку, принимать наркотики и заниматься сексом. Наши пристрастия в еде полностью зависели от того, что ближайшие магазины выбрасывали со своих полок и хранилищ. Мяса мы не ели, а потому были избавлены от самой дорогой статьи в расходах на питание. Если кто-нибудь из нас рылся в мусорном контейнере рано поутру, когда магазины получают товар, нам доставались лишь слегка помятые свежие овощи и другие продукты, просроченные всего лишь на час-два по сравнению с теми, которые обычный покупатель приобретал в магазине. Кроме того, если работавший в магазине мелким служащим мужчина видел двух-трех девушек без лифчиков и в коротких юбочках, обшаривавших мусорный контейнер, он мог подкинуть им что-нибудь эдакое. В булочных тоже была проблема с залежалым хлебом, так что девушки быстро превратились в лучших потребителей несвежей выпечки, обслуживавшихся бесплатно. Нам приходилось покупать разве что напитки, рис, лапшу, помидоры и приправы. Мы питались не хуже большинства.
По утрам и днем каждый ел, как хотел, но на вечернюю трапезу мы собирались вместе. Мы общались, и каждый вносил свой вклад в беседу. Предложения, планы, желания — об этом говорилось в открытую. Если идея казалась выполнимой, то мы пытались сделать так, чтобы каждое предложение принималось, а желания осуществлялись. Именно во время таких разговоров подлинные чувства и характер человека проявлялись наиболее ярко, так как редко кто в это время находился под наркотическим кайфом. Все мысли озвучивались с трезвым умом. Во время этих разговоров раздавались примерно такие фразы: «Чарли, мне кажется, мы должны распространить нашу любовь на весь мир»; «В Мендосино мне нравилось жить больше, чем здесь»; «Мне бы хотелось повидать кое-что в Англии»; «Когда мы уже отправимся в долгую поездку на автобусе?»; «Расскажи нам о том, как тебе жилось у индейцев в Мексике»; «Пискля, у старика Джорджа еще стоит?»; «Знаете, если бы мои папа с мамой не ссорились так часто, я жила бы сейчас дома»; «Эй, знаете, как можно устроить настоящее развлекалово? Если бы мы могли подсыпать достаточно ЛСД в городской водопровод, то весь город накачался бы кислотой. Ну разве не весело посмотреть, как все кругом ловят кайф?»; «Сэди кажется, что у нее триппер. Если так и есть, это значит, что мы все заражены. А раз так, я начищу ей рожу».