Синдибум поёжился. Лыба слов на ветер не бросает. Придётся залезть ночью в зал Советов и выловить сверкающую рыбу из бассейна. Он повернулся к охранным статуям. Бездушные огры смотрели сквозь него пустыми глазами, но стоило сделать шаг к крыльцу, и страшные морды зашевелились, выпятив каменные клыки.
– Прочь!
– Щас! – воскликнул Арий и, проскочив под каменными лапами, толкнул дверь.
– Хозяин моет ноги, – возмутился огр и ухватился за цилиндр.
– Да хоть подмывается! – разозлился Синдибум и юркнул в дом.
Чёрная шляпа отчаянно забилась, но статуя не поддавалась, лишь сильнее сжав пальцы. Тогда на тулье появилась гаденькая улыбка. Тёмные губы собрались и плюнули в оскаленную морду. Огр брезгливо поморщился и, бросив цилиндр, закрылся каменными лапами.
– Разве так себя ведут? – обиженно заревел он, но второй истукан лишь пожал огромными плечами так, что заскрипели идеально подогнанные камни.
Чёрная шляпа, хохоча, запрыгнула на голову Синдибума, и они ввалились в коридор, припечатав за собой дверь. От хлопка в корзинах заболтались зонты, а плащи на вешалках зашевелили рукавами. Со стен таращились картины с напыщенными чародеями в праздничных цилиндрах со знаками. На полотнах собрались представители всех двенадцати башен, не хватало только Чёрной тринадцатой. Но прошло уже много лет, после неудачного эксперимента со взрывом и прорыва злысти, её символы и представители остались только в храмах памяти. Блестел надраенный пол из редкого розового паркета, а из комнаты долетал плеск воды. Арий гордо задрал подбородок и бесцеремонно попёр внутрь дома. Когда приходишь незваным, лучше лезть напролом.
Старик сидел перед камином. Ноги топотали в бурлящем пузырями корыте, а голову обвивало пушистое белое полотенце. Банный халат распахнулся до впалого живота, а руки размахивали, дирижируя крошечными инструментами на полке. Барабаны подскакивали, истязая себя палочками. Надрывались бронзовые трубы, и тоскливо подвывала одинокая скрипка.
Синдибум уловил мелодию и подпел:
– Как у мегамага подходила брага.
Хороша, прозрачна, ароматна, смачна.
Старик щёлкнул пальцами, и музыка заглохла.
– Что?
– Смачнаааааа!
– Певцов не заказывал! – сварливо протянул он.
– А кого заказывали? – уточнил Арий. – Могу сплясать. Могу чаю заварить.
– Исчезнуть можешь? – недовольно рыкнул транжира.
– Что нет, то нет, – замотал головой Синдибум.
Старик запахнул халат и сгорбился.
– У меня выходной! Уроков не даю! Голос не ставлю! Глухоту не лечу! Свернутые уши не распрямляю!
– Мне бы горшок.
Транжира аж подпрыгнул.
– Я композитор, а не повар! Похлёбку бродягам не раздаю.
Арий подошёл поближе.
– Ошибочка вышла. Вы купили горшок, который не продавался.
Старик засучил ногами, так что во все стороны полетели брызги.
– Как же я купил то, что не продаётся?
– Ненароком, – хмыкнул Синдибум. – А может, намеренно. Кто вас знает.
– Все! – заверещал композитор. – Все, все, все! Моя музыка звучит во всех двенадцати башнях и на балах в Передудле! Мне пожимали руки мегамаги и звали возглавить камерный оркестр Великой башни. Я живу здесь по личному приглашению высшего мага Димитрия! А он, между прочим, сильнейший из хозяев башен и когда-нибудь возглавит всю Долину.
– Тогда понятно. Вы на нём играть будете?
Старик вскочил, грозно уставившись на незваного гостя.
– Он фальшивит!
– Вот-вот! – обрадовался Арий. – Поэтому я и хочу его забрать, зачем вам такой не музыкальный горшок.
Композитор нахмурился, но неожиданно захлюпал носом.
– Сушёная брюква совсем не мелодичная, – пожаловался он, крякнув. – У меня пропало вдохновение.
– Сочувствую, – безразлично бросил Синдибум. – Но мне нужен горшок!
– А мне брюква!
– Опять? – взвизгнул Арий, и чёрная шляпа ехидно захихикала.
Старик затянул пояс на халате и, уперев руки в бока, строго заявил:
– Нет! Не опять!
Синдибум заскрежетал зубами, но композитор упрямо гнул своё:
– Самая свежая! Чтоб сок брызжал!
– Вот как ща брызну! Где её достать-то? – совсем разозлился Арий, но старик ещё сильнее набычился и, захлюпав мокрыми ногами по ковру, подошёл вплотную.
– Не моё дело! – сверкая глазами, гаркнул он. – Мне нужно вдохновение, и если вы его мне не доставите, я сдам горшок на переплавку!
– Отдай по-хорошему, – зарычал Синдибум, но из-за кресла мгновенно выскочил бандитского вида домовой.
Один глаз пересекал побелевший шрам, а второй заплыл белым бельмом. Маленький нос почти терялся на плоском лице, зато огромный рот скалился подпиленными зубами. Он грозно задвигал указательным пальцем и провёл чёрным ногтем по горлу.