Кристофер Сташефф
«Чародей безумный»
С благодарностью Л. Спрегу де Кампу и Флетчеру Прэтту, чей «Железный замок» познакомил меня с «Неистовым Орландо»
Глава первая
— Да, но тебе не обязательно его убирать!
— О, послушай, супруг, — Гвен крепче схватила мужа за руку, на губах ее играла манящая улыбка. — Как он прекрасен при лунном свете. И в любом случае тебе не нужно убирать его силой.
Род улыбнулся в ответ, глядя, как кувыркаются впереди дети. Они тщательно избегали расчищенной дорожки, предпочитая сугробы, в которых можно отлично вымокнуть. Джеффри начал войну снежками, а Магнус с увлечением последовал его примеру.
— Ну, Грегори ведь пытается.
— Он просто увлекся, наблюдая за траекториями снежков, Род, а не за их целями, — голос большого черного коня прозвучал в микрофонах, вживленных в сердцевидные отростки височных костей. — Таким сыном можно гордиться.
— Да. Конечно, Фесс, конечно, — Род улыбнулся Гвен, и она улыбнулась ему в ответ. — Всеми сыновьями можно, каждым по-своему, — в его взгляде появилась озорная искорка.
Корделия следила за братьями, задрав нос: делала вид, что она выше подобных игр. А тем временем держала за спиной снежок, дожидаясь, когда мишень предстанет в самом удобном для поражения ракурсе.
Лунный свет был прекрасен, он отбрасывал тени башен замка, сверкал искрами на сугробах по обе стороны дороги в холмах и на заснеженной деревушке внизу. Конечно, Род не мог признать этого сейчас, во время добродушной перебранки с женой.
— А что касается уборки снега, ведь именно ты всегда говоришь, что нельзя использовать волшебство в повседневных бытовых делах.
— Конечно, — откровенно согласилась Гвен. — Но у тебя для этой работы есть крепкие парни, и девушка…
— …которая умеет здорово махать метлой. Ну, ладно, ты победила: должен признаться, мне это нравится. Конечно, я весь еще под впечатлением «Двенадцатой ночи». Туан и Катарина устроили грандиозный прием.
— Да, они прекрасные хозяин и хозяйка, особенно на пиру.
— А какой был пир! Вот и говори после этого о королевских банкетах, как о пустом времяпрепровождении. Тебе пришлось катить меня домой, как бочонок, до того я набил пузо, — Род ностальгически зажмурился, вспоминая гуся с яблоками и брусникой. А также реймсфальскую ветчину, настоящие немецкие сосиски и все остальное… — Жаль, что для тебя ничего не нашлось, Фесс.
— Напротив, Род, было множество калорийного овса и сена, и я делал вид, что ем с воодушевлением, чтобы конюхи ничего не заподозрили. И мне было очень интересно наблюдать за бесконечными вариациями их сексуальных устремлений.
Род нахмурился.
— Мне иногда кажется, что ты знаешь привычки каждого конюха на Греймари.
— Знать — одно дело. Понимать — совсем другое.
— Ага, — Род погладил языком щеку. — Узнал что-нибудь новое?
— Да, удивительно интересные вариации правил ухаживания…
Род улыбнулся.
— Конечно, для них это тоже праздник, верно? Но банкет кончился больше четырех часов назад, — он задумался. — Знаешь, я мог бы поклясться, что у меня теперь никогда не будет аппетита.
Примчался Грегори, его глаза и щеки горели.
— Папа, папа! У дороги старуха продает горячие каштаны! Можно?
— О, пожалуйста, папа, субсидируй голодного ребенка, — попросила и Корделия, появившаяся вслед за Грегори.
— Кажется, я говорил о том, что потерял аппетит навечно, — Род достал кошелек и выудил медную монету. — Пожалуй, я преувеличил. Ладно, дети, бегите, но оставьте и нам немного.
— Получишь половину! — Грегори выхватил монету и умчался, Корделия — за ним.
— Рад, что хоть что-то мы можем сделать, — теперь и Род увидел у дороги старуху, которая перекладывала каштаны в носовой платок Корделии. Она дрожала от холода.
— И в самом деле, — Гвен плотнее прижалась к нему. — Ужасно, что бедняжке приходится торчать на холоде.
— Туан и Катарина принесли этой земле процветание, — заметил Род. — Но им не удалось уничтожить бедность.
— Это никому не удавалось — бедность только определяли по-другому. Но, по крайней мере, у старухи есть жаровня. И должна добавить, что товар у нее действительно праздничный…
— Держите, предки, свою долю! — перед ними возник Грегори, похожий на бурундука. За его спиной братья и сестра трещали скорлупой с потрясающей живостью, заменявшей отрокам похвальную аккуратность.
— Спасибо, — но Род уже обращался в пустоту: младший сын присоединился к братьям. Он вздохнул. — Что ж, последний несет мешок, как обычно. Хочешь попробовать, дорогая?
— Благодарю тебя, — Гвен церемонно взяла каштан, сняла с него скорлупу и принялась откусывать маленькие кусочки лакомства.
Род же целиком засунул каштан в рот и начал жевать. Глаза его расширились.
— О всеблагое Небо! Я и не знал, что обычные каштаны могут быть так вкусны!
— И то правда, — взгляд Гвен утратил сосредоточенность. — Но их вряд ли можно назвать обычными. К ним добавлены пряности. Попробуем определить. Розмарин для лучшей памяти, ванилин для аромата…
— Странное сочетание, но неплохо, должен признаться, — Род глотнул и взял последний каштан.
— Поделим?
— Давай, — Гвен заулыбалась. — Три каштана досталось предкам, то есть нам с тобой, а сколько им?
— С полдюжины каждому, не меньше. Ишь как хрумкают. Может, стоит купить еще, — Род успел увидеть, как старуха забросала костер снегом и ушла вниз, по склону холма, держа горшок в руке.
— Нет, похоже, эти были последние.
— Она неплохо заработала, даже не сомневайся. Весь народ сейчас возвращался домой из замка мимо такого бойкого местечка.
Род кивнул.
— Множество подмастерьев, и у каждого по пенни. Рад, что и на нашу долю досталось… Должен сказать, это был замечательный заключительный мазок замечательного дня.
К ним подошла Корделия. 0на с тревогой смотрела вслед удаляющейся старухе.
— Ты знаешь, мама, а ведь у нее какая-то пустота в глазах.
— Даже так? — Гвен обменялась многозначительным взглядом с Родом. — Она просто чрезвычайно бесхитростна, дитя.
— Бесхитростна? — Корделия нахмурилась. — Как придворный шут их величеств?
— О, моя дочь, их нельзя даже сравнивать, — Род покачал головой. — Их шут — очень умный человек, дорогая, он наделен быстрой сообразительностью, а его чувство юмора граничит с гениальностью.
— Тогда почему его многие называют, да и считают дураком? — спросил Магнус.
— Потому что иногда он говорит и делает очень глупые вещи.
— То есть вещи, присущие дуракам, — возразил Грегори. — Но какой в этом смысл, папа?
— Боюсь, что смысл не очень приятный, — ответил Род, а Гвен мягко добавила:
— Когда-то давно существовал следующий обычай: высокородные лорды брали бесхитростных людей из простонародья и приводили в свои замки, чтобы посмеяться над их неуклюжестью и логическими ошибками в рассуждениях. Это господ забавляло. Всегда приятно сознавать, что ты умнее Хотя бы кого-то.
— Как это жестоко! — негодующе воскликнула Корделия, и все трое ее братьев согласно закивали.
Отвечая, Род почувствовал гордость за них;
— Да, это было жестоко, и боюсь, жестокость не ограничивалась только лордами. Те потешались над бесхитростными крестьянами, а большинство крестьян смеялось над умственно отсталыми на протяжении всей истории.
— Даже сегодня в маленькой деревушке найдется немало таких, кто смеется над деревенским дурачком, — негромко добавила Гвен. — Это жестоко, но так бывает.
— И часто сообразительные люди, имевшие наклонность к юмору, сознательно убеждали лордов, что они дурачки, — заключил Род.
— Хорошо еще, что так, — нахмурившись, сказал Джеффри. — Но они-то, по крайней мере, делай это добровольно.
— Но вернемся к шуту, про которого мы говорили: я слышал, как некоторые леди называли его свихнувшимся, — заметил Грегори. — Может быть, они считают, что у него сдвинулось что-то в голове?