– Что-что-что?
– Три года назад этот чародей явился в Монжон и потребовал, чтобы отец отдал ему благословенный Тимнал.
– А что за чародей?
Собственно говоря, Эвандеру казалось, что земли Эйго терроризируют бесчисленные чародеи. Седимо-Кассим представлялся ему куда более безопасным местом – при условии, конечно, что ты не являешься истинным наследником узурпированного престола.
– О, у него много имен. Кто-то называет его Гцуг, кто-то – Исчадие Бездны с Черной горы. Его настоящее имя, насколько нам известно, Гадджунг.
Эвандер побледнел.
– Чародей с Черной горы, тот самый, что разорил Порт-Тарквил?
– Тот самый. Он появился на Баканском побережье во время войны с Крэхином, захватил Черную гору, превратил ее в твердыню зла и мерзости, развел каких-то жутких чудовищ и вытеснил людей из окрестных земель.
– Я сам все это видел, – мрачно сказал Эвандер. – Этот колдун стал настоящим проклятием для всего мира.
– Как большинство волшебников; они по природе своей – настоящая чума, как и прочие ведьмы и заклинатели. Конечно, Монжон парит в воздухе благодаря волшебной силе Тимнала, так что, наверное, предавать анафеме любые чары – это лицемерие с нашей стороны. Но всему есть свои пределы, и я не позволю отцу отдать меня этому… этой твари! Я лучше уж руки на себя наложу.
Эвандер похолодел.
– Нет, по-моему, это не лучшая идея. Должен существовать менее болезненный выход.
– Мой отец очень боится этого чародея. Сперва он отклонил его наглые притязания, но чародей вызвал град серебристой саранчи, которая пожрала весь урожай.
– И вы не смогли противопоставить Гадджунгу ответные чары?
– Испробовали все. Королевский волшебник от этих попыток постарел на двадцать лет. Народ молился Пернаксо, нашему верховному божеству. Молились и другим богам; многие женщины взывали к восточной богине, так называемой Великой Матери. Ничто не помогло. Саранча сожрала все посевы. Следующей весной из земли появилась новая туча саранчи, и мы опять не собрали урожая. На третий год начался голод. Теперь Монжон закупает все продукты в других землях, а наши люди либо уезжают из города, либо пополняют голодную толпу на улицах. В тени города живут тысячи бездомных.
– Поэтому твой отец решил отдать свою дочь в награду победителю состязания волшебников?
– Сперва он рассчитывал, что любой волшебник, став его зятем, сочтет своим долгом выступить против зловещего чародея и уничтожить его.
– Ясно.
– Ничего тебе не ясно. Понимаешь, этот жуткий тип сам принял участие в состязании, и пока что он побеждает всех противников.
На лице юноши отразилось величайшее удивление.
– Но… но, – проговорил он.
– И если Гадджунг в итоге победит – а так оно, скорее всего, и будет, – то меня отдадут ему. Отец надеется добиться безопасности для города, умаслив чародея. Если Гадджунг станет его зятем, отец – он так думает – будет иметь на него хотя бы какое-то влияние.
– Но… – Эвандеру не хватало слов.
– Так что состязание будет продолжено, и меня отдадут победителю.
– Ясно. – Юноша наконец-то все понял. Ситуация выглядела ужасной. Если Сирине удастся бежать, король вынужденно нарушит свое слово. На его голову падет жуткий позор. Чародей не оставит Монжон в покое, и городу не будет спасения. А если Сирине не удастся бежать, то… Размышлять об этом Эвандеру не хотелось.
– И через несколько дней, победив всех противников, чародей явится во дворец и потребует обещанную награду. Отец сдержит слово, и Гадджунг утащит меня в какую-нибудь мерзкую горную берлогу.
Голос принцессы внезапно задрожал, и она залилась слезами.
Эвандер мгновенно оказался подле девушки и, обняв ее, попытался утешить. Сирина посмотрела на него полными слез глазами:
– Ты спасешь меня? Как Синий Лягух спас леди Ламину?
Юношу охватило безрассудство. Он поцеловал девушку, и она ответила на его поцелуй. С минуту они целовались, сидя бок о бок и глядя друг другу в глаза.
– Кто ты, Эвандер?
Юноша уже хотел было ответить правду, но тут он будто бы услышал предостерегающий голос Косперо и прикусил язык.