— Эстер! — гаркнул трактирщик, выбежав из кухни. — Что это ты торчишь тут да языком болтаешь? В школу опоздаешь!
С этими словами он протянул девушке грифельную доску и холщовую торбу.
— Бегу, отец, — откликнулась девушка со вздохом, взяла торбу и доску и, обернувшись, сказала Магнусу: — Мне пора идти, господин хороший. — Она снова попыталась пококетничать, улыбнулась и спросила: — А я еще свижусь с вами, когда вернусь?
— Эстер! — свирепо рявкнул трактирщик, но дочь с невинной улыбочкой спросила:
— Разве я не должна уговорить его вступить в нашу общину, отец?
Трактирщик гневно сверкнул глазами.
— Угу, в общину, вот именно…
— Я как раз собирался осмотреть вашу деревню, поглядеть, как вы тут живете. — Магнус встал и посмотрел на Эстер. — Позволите проводить вас до школы, барышня?
— Ой, да я только рада буду, господин, — проворковала Эстер, и они вместе вышли из трактира.
Хозяин проводил их затравленным и возмущенным взглядом. Он явно был растерян. Согласно правилам, царившим в средневековом обществе, он не мог возразить и противопоставить свою волю воле дворянина — по крайней мере не имея веской причины для нехороших подозрений.
Род, образно говоря, снял его с крючка.
— Да вы не бойтесь, — сказал он. — Я пойду за ними следом. — Он отодвинул табурет и встал. — Спасибо тебе за завтрак, хозяин. Очень сытно. — Он указал на монеты. — Надеюсь, этого хватит.
Трактирщик уставился на деньги.
— О да, да, господин! Даже многовато будет!
— Если так, то я попозже зайду пообедать, — сказал Род и направился к двери. — Ты уж прости, но мне надо поспешить, чтобы догнать их.
И он зашагал вслед за сыном — как делал почти постоянно в последние десять лет.
— Так и знала, что ваш папаша за нами потащится, — обиженно проговорила Эстер. — Неужто родители не могут позволить нам жить так, как мы хотим?
— Почему? Он может и много раз мне позволял. Просто он, я так думаю, тоже хочет поглядеть на эту вашу школу. Редкое это дело, понимаешь?
— Редкое? — Эстер непонимающе наморщила лоб. — Почему?
— Школы для простого народа мало где встретишь, — объяснил Магнус.
— Везет же кому-то! — вздохнула Эстер. — Хотела бы я родиться в такой деревне.
Неожиданно она одарила Магнуса такой улыбкой, от которой лед бы растаял.
— Почему? — с нескрываемым интересом спросил Магнус — и этот интерес был не совсем познавательного характера. — Разве от полученных знаний жизнь не становится богаче?
— Ой… Наверное, становится, — вздохнула Эстер. — Монахини говорят нам, что Слово Божье обогащает наши души и повышает наши возможности в Царстве Небесном.
— Странная формулировка… — пробормотал Магнус. — Но хотя бы становится понятно, зачем у вас есть школа. А ты хочешь попасть в Царство Небесное?
— Ну… хочу, — снова вздохнула Эстер. — Но только потому, что там нет этих противных костров и жутких мук ада, про который нам тоже рассказывают добрые сестры.
Магнус склонил голову к плечу.
— И тебе не хочется вечного блаженства?
— То блаженство, которого мне хочется, — оно здесь и сейчас. Вернее, могло бы быть… — Эстер посмотрела на Магнуса в упор широко раскрытыми глазами. — А Рай на небесах — это так скучно, если судить по тому, как о нем говорят… Отдыхать на облаках, играть на арфах да распевать псалмы. Тот Рай, которого я хочу, очень похож на этот мир.
Магнус с трудом выдерживал ее взгляд. Интерес и отвращение смешались в его душе.
— Тот Рай, о котором ты говоришь как о земном, очень похож на тот, который, по моим представлениям, настанет потом — но только он будет длиться вечно, а не какие-то жалкие минуты.
Девушка вздрогнула и отвернулась.
— Ты богохульствуешь!
— Вовсе нет. Святые испытывают большее блаженство, нежели грешник, предающийся пороку.
Эстер опасливо посмотрела на него.
— Монахини нам говорят, что блаженство — это только для душ.
— Нисколько в этом не сомневаюсь, — отозвался Магнус. — Но могу тебе сказать из своего опыта: радость плоти — это только ожидание чуда, только наслаждение минутным трепетом, и этот трепет оказывается совсем не таким прекрасным, как ожидаешь. Вот почему развратники вечно в поиске новых завоеваний — они постоянно ищут того, что могут иметь одни лишь влюбленные. Я не могу говорить о полном экстазе, испытываемом истинно любящими друг друга людьми, но судя по тому, что я слышал, этот восторг превосходит простую похоть так, как океан превосходит озеро.
Эстер устремила на него изумленный и зачарованный взгляд.