— Следующего раза не будет, — сказал Теламонт тем низким ровным тоном, который Малик привык ассоциировать с холодной яростью. — Мы не можем себе этого позволить.
— К сожалению, я сомневаюсь, что выбор за вами, — сказал Малик. Он уже давно обнаружил, что в такие времена, как сейчас, он мог получить максимум от Высочайшего, поскольку все остальные были слишком заняты, съежившись от страха, чтобы выслужиться. — Теперь, когда Избранные увидели, насколько вы бессильны остановить их, они наверняка вернутся, чтобы свернуть теневые покровы быстрее, чем вы успеете их уложить.
Теламонт повернулся к Малику, его платиновые глаза сияли достаточно ярко, чтобы видеть.
— Мы не бессильны!
— Н-н-нет, конечно, н-нет, — заикаясь, пробормотал Малик. — Только после потерь, понесенных Шейдом в Тилвертоне, будете, если будете терять роту воинов каждый раз, когда попытаетесь помешать Избранным украсть один из твоих теневых покровов. Один из темных рукавов Теламонта вытянулся, и щупальце тени вцепилось в мантию Малика и схватило его за лацканы.
— Почему ты всегда должен быть прав, маленький человек?
Малик пожал плечами и подумал, что было бы разумнее ничего не говорить, но это никогда не было вариантом, когда Теламонт Тантул хотел получить ответ. Он продержался всего один вздох, прежде чем воля Высочайшего заставила его заговорить.
— Это мое проклятие, Высочайший, — сказал он, но, разумеется, на этом не остановился. — В мои планы входит всегда говорить тебе то, что ты хочешь услышать, но поскольку это редко бывает правдой, то, прежде чем я это узнаю, я глупо выбалтываю то, что другие твои советники слишком мудры, чтобы говорить.
— Слишком мудры? — Спросил Эсканор, многозначительно глядя на Хадруна, — или слишком трусливы?
Взгляд Теламонта метнулся в сторону принца.
— Осторожнее, сын мой. Ты один из тех, о ком говорит Малик. Он опустил Малика обратно на пол, затем скользнул мутной рукой по ребрам Эсканора и схватил все еще пылающее сердце принца. — Интересно. Расскажи мне о заклинании, которое это сотворило.
Эсканор перевел взгляд на руку, лежащую у него на груди.
— Это был серебряный огонь. — Его голос дрожал. Он прожег мою магическую защиту.
— Нет. — Теламонт отдернул руку, и на конце его рукава появилась светящаяся ладонь. — Серебряный огонь – это необработанная магия Плетения. Если бы это было так, мы бы сейчас вращались в пространственном вихре.
— В самом деле? — ахнул Малик. Он видел достаточно сражений, чтобы знать, что, когда магия сырого Плетения соприкасается с магией сырого Теневого Плетения, результатом становится разрыв в ткани реальности. Именно такая случайность, когда магические стрелы патруля Стражи Гробниц Галаэрона Нихмеду встретились с одной из теневых стрел Мелегонта Тантула, разорвала Стену Шарнов и освободила фаэриммов. — Тогда вы должны быть… — Слишком поздно Малик осознал, на какой риск идет, открывая, что знает истинную природу Теламонта. Он попытался придержать язык, но проклятие заставило его закончить начатое. — ... живой магией теней!
Наполненный мраком капюшон Высочайшего повернулся в сторону Малика.
— Не совсем живой. На месте человеческой улыбки появился слабый пурпурный полумесяц, и Теламонт закончил:
— Ты все равно никогда отсюда не уйдешь.
— Высочайший? — Малик огляделся вокруг, словно ища дверь, но, конечно же, не было никакого выхода, кроме теней. — Это вряд ли нужно! Я могу хранить тайну, как…
— Анклав, червь, — сказал Хадрун. — Он имеет в виду, что ты никогда не покинешь Анклав Шейдов.
— Именно так— сказал Теламонт. — Я нахожу твой совет слишком ... необходимым ... чтобы отпустить тебя.
— И это все? — Малик облегченно вздохнул. — Тогда мы пришли к соглашению. С какой стати мне покидать Шейд? У меня здесь есть все, что я хочу: Вилла Дусари, ухо Высочайшего, конюшня для моей любимой лошади и вдоволь еды для ее. Я был бы дураком, если бы оставил все это! В кои-то веки проклятие больше не заставляло его говорить.
— Как мы рады, — сказал Хадрун, проводя ногтем большого пальца по ладони. — Я уверен, что принцы в таком же восторге, как и я.
— Единственный восторг, которая имеет значение, – это мой, — сказал Теламонт. — Я буду в восторге, когда кто-нибудь скажет мне, что с этим делать.
Он поднял сияющую руку. Очевидно, это форма ложной магической ауры, — сказал Хадрун. — Обычно используется на базарах и в подобных местах, чтобы обычное оружие казалось заколдованным.
Теламонт промолчал, а когда Хадрун больше ничего не добавил, повернулся к Малику. Решив в этот день больше не подвергать опасности свое положение, сообщая плохие новости, Малик тоже старался молчать.
— У нас в Нарджоне, где я был когда-то уважаемым купцом, есть поговорка: если кто-то наполняет твой сосуд с маслом песком, то это не потому, что он хочет дать тебе песок.
Теламонт и принцы молчали и продолжали смотреть на него.
— У вас нет масштабных жульничеств в Шейде? — раздраженно спросил Малик. — Это значит, что кто-то пытается вас обмануть. Тот, кто создал эту ложную ауру, хочет, чтобы вы поверили, что его заклинание – серебряный огонь.
— Фаэриммы! — Теламонт и Эсканор прорычали это слово одновременно.
— Это объясняет быстроту их заклинаний, — сказал Хадрун, поворачиваясь к Эсканору. — Меня удивляет, что вы не заметили этого в сражении.
— Если бы ты когда-нибудь был в сражении, возможно, ты бы…
— Хватит, — сказал Теламонт тем же холодным, опасным тоном. — Вы оба виноваты.
Он поднял руку и взмахом рукава отправил Хадруна на Эсканора. Они кувыркались по полу тронного зала, заключенные в объятия боли. Теламонт подождал, пока они не скрылись в тени, прежде чем повернуться к остальным принцам.
— Пусть это послужит вам уроком, — сказал он. — Во всем вы преуспеваете или терпите неудачу вместе. Если один подводит меня, то все подводят.
Глаза принцев потускнели от страха, а затем, каким-то образом говоря в безупречном унисоне, они сказали:
— Мы понимаем, Высочайший.
Теламонт пристально посмотрел на них, потом махнул рукавом в ту сторону, куда упали Эсканор и Хадрун.
— Позаботьтесь о ранах своего брата и своих собственных. Эта война слишком близка, чтобы потерять еще одного принца.
Принцы поклонились и отступили в тень, оставив Малика и других слуг наедине с Теламонтом. Высочайший обнял Малика за плечи, развернул к помосту и начал подниматься обратно к трону.
— Мне приятно, что ты счастлив здесь, Малик.
— Очень счастлив, — сказал Малик. — За исключением, пожалуй, частых покушений на мою жизнь.
— Ах да, — вздохнул Теламонт. — Хадрун.
Малик ждал, что Высочайший скажет, что ему больше не нужно беспокоиться или что с этим что-то будет сделано, но они продолжали подниматься в молчании, пока не подошли к ступеньке, на которой обычно останавливался Малик. Теламонт обнял Малика за плечи, ведя его на тронный помост. Это вызвало удивленный ропот среди слуг внизу, но звук затих, когда Высочайший занял свое место и посмотрел в глаза Малику. Хадрун не так уж сильно отличался от тебя, когда-то, если ты простишь сравнение с эльфом.
От этого откровения у Малика отвисла челюсть, потому что он никогда не видел достаточно окутанного тенями лица Хадруна, чтобы заметить изогнутые брови или заостренные уши.
— Было время, когда он служил мне так же хорошо, как твой совет служит сейчас, — продолжал Теламонт. — Я говорю тебе это, чтобы ты знал, что я вознаграждаю тех, кто помогает мне, вечной преданностью, даже после того, как они потеряли свою полезность и стали обузой.
Малик склонил голову.
— Для меня большая честь, что ты так со мной обращаешься.
— Я мог бы, — сказал Теламонт, и в его голосе снова зазвучала опасная холодность, — если бы в этом фиаско не было твоей вины.
— Моей вины? — Малика прошиб холодный пот. — Как я мог провиниться, Высочайший?
— Это произошло потому, что мы не предвидели плана фаэриммов. Мы не предвидели их плана, потому что у нас нет знаний, которые мой сын Мелегонт передал Галаэрону. У нас нет Галаэрона, потому что он все еще в Арабеле. Разве ты не говорил мне, что если мы пошлем Валу в качестве постельной рабыни Эсканора, Галаэрон вернется в Шейд и попытается спасти ее?