— Самое время, — сказала Кейя. — Почему так долго?
— Спор, — ответил Берлен. — Кул не считает, что мы должны использовать тебя в качестве приманки.
Он вернул свой темный меч в руку, и Кииньон, наконец, крикнул, чтобы они бежали. Кейя обернулась и увидела черный прямоугольник пространственных врат, мерцающий в воздухе рядом с ним. Она призвала к себе темный меч Дексона, затем осторожно убрала ногу с груди Такари и, посмотрев вниз, обнаружила, что эльфийка изучает ее с выражением крайнего изумления.
— С тобой все в порядке? — спросила Кейя. — Готова идти домой?
Такари кивнула, но, казалось, не могла отвести глаз от темного меча Дексона.
— Ты должна сказать мне, как ты можешь держать его!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
17 Флеймрула, Год Дикой магии
Даже для драконов полет в Шейд был долгим. Галаэрон висел в лапах Малигриса всю ночь и весь следующий день. В сумерках он наконец увидел город, далекий алмаз сумрачной тьмы, низко плывущий над пурпурным зеркалом Озера Теней. Как всегда, он был окутан клочьями черного тумана, что придавало ему вид одинокой грозовой тучи или миража. Кружащиеся пятнышки сотен или около того стервятников кружились под ним, постоянно преследуя мусор, который дождем падал из его мусоропроводов. Были также более крупные точки, в форме крошечных крестов, которые кружили над городом в плотном строю патрулей везерабов. Малигрис поднял голову, и кожу Галаэрона внезапно начало покалывать, а волосы встали дыбом. В нескольких ярдах над его спиной раздался глубокий треск, и в воздухе заплясали серебристые вспышки. Он вытянул шею и увидел огромный шар голубой молнии, сверкающий в пустой клетке из ребер драколича. Малигрис открыл пасть, и молния выстрелила из его горла ослепительно белой вспышкой энергии, которая заставила Галаэрона изо всех сил моргать, чтобы погасить свечение в глазах. Когда Малигрис объявил о своем триумфальном возвращении в Шейд, ужасное чувство страха и одиночества охватило Галаэрона. Его план был разумным, иначе Избранные никогда бы не согласились на эту попытку, но он также требовал больше сил, чем он был уверен, что у него есть, и жертв, которые не он один должен был принести. В последний раз, когда он видел Ариса, гигант висел на плечах, подбородок покоился на груди, а когти его похитителя глубоко вонзились в плоть. Учитывая жару Анаврока и отказ драконов остановиться за водой, были все основания полагать, что Арис будет страдать от солнечного удара в дополнение к тем травмам, которые он перенес во время захвата. Уже не в первый раз Галаэрон проклинал себя за то, что слушал Шторм. Он уже начал сомневаться, насколько отсутствие Ариса на самом деле вызвало бы подозрения шадоваров. Увидев, как бессердечно Избранные тратят смертные жизни, было легко поверить, что они рисковали жизнью его друга только ради скромной выгоды. Если Арис умрет во имя плана, решимость Галаэрона будет настолько ослаблена чувством вины, что он поддастся своей темной стороне. На самом деле, он начинал думать, что это было именно то, чего они хотели, что у них был какой-то другой секретный план спасения Фаэруна, который не включал спасение Эверески. Разве это не было бы похоже на Избранных? Возможно, они тихо заключили сделку с фаэриммами, чтобы разрушить оборону города изнутри, чтобы шипастые могли атаковать снаружи и уничтожить их общего врага. Хорошо, что Галаэрон промолчал о послании от Малика. Маленький человечек еще может оказаться полезным. Когда они пересекли Озеро Теней, Шейд превратился из крошечного алмаза мрака в более туманную форму, которая могла быть одинокой грозовой тучей на грани взрыва или шлейфом пепла, дрейфующим по небу от какого-нибудь соседнего вулкана. Патруль всадников везерабов вышел и занял фланговые позиции по обе стороны, их нервные скакуны шипели и извергали черный дым, когда они чувствовали ауру страха, которая окружала всех драконов. Не обращая на эскорт никакого внимания, Малигрис продолжал лететь вперед, пока черная дымка не заполнила все небо впереди, затем он нырнул на дно облака и вошел в темную мглу. Оказавшись внутри облака, стал виден сам анклав – огромная опрокинутая вершина горы, испещренная служебными проходами и вентиляционными шахтами. Малигрис начал кружить вокруг скал опрокинутого пика по постоянно растущей спирали, его аура страха удерживала постоянно растущие колонии летучих мышей и птиц на осторожном расстоянии. Даже часовые с глазами цвета драгоценностей, которые постоянно стояли на страже из своих скрытых щелей, отпрянули назад, когда дракон прошел мимо. Хотя город можно было покинуть любым обычным мирским способом: полетом, магией перемещения, даже прыжком – кружение снизу было единственным способом войти. Даже тогда те, кто искал вход, должны были приходить только в сумерках, когда скрытый город ненадолго становился видимым. Любой другой подход привел бы несчастного путешественника через план тени к любому из тысячи планов, которых он коснулся. Галаэрон знал, что это была защита, которую шадовары считали неприступной для любой армии на Фаэруне, и которая заставляла их чувствовать себя достаточно неуязвимыми, чтобы относиться к остальному миру так, как ни один уважающий себя лорд не относился бы к своим собакам. Наконец, они приблизились к вершине горы, где большие Врата Пещеры уже были открыты, ее огромная пасть, похожая на эбеновую пустоту, открывалась в еще более темную стену из черного камня. Малигрис, казалось, получал огромное удовольствие, расправляя крылья и хлопая по обеим сторонам портала пожелтевшими костяными наконечниками. Должным образом благоговейный шепот прошелестел в глубине пещеры, когда он резко остановился в задней части огромной Площади Маршалинга и рухнул с Галаэроном, пригвожденным к полу его огромными когтями. Пара подобных ударов, раздавшихся ближе ко входу в пещеру, подтвердили, что спутники драколича приземлились позади них.