На Карла Шапиро ему впервые удалось произвести впечатление в начале 1960-х, на деле доказав свою способность работать эффективнее крупной фирмы Уолл-стрит, услугами которой пользовался Шапиро. Шапиро, родившийся в 1913 году, вырос в богатом пригороде Бостона и закончил Бостонский университет. В 1939 году он вместе с отцом основал фирму Kay Windsor Inc., которая заняла нишу низшего разряда швейной индустрии – пошив дешевых хлопчатобумажных платьев – и полностью ее преобразила.
«Когда учреждали Kay Windsor, хлопчатобумажные платья были синонимом дешевой одежды для дома, – замечал журналист New York Times. – И розничная торговля спешила отделаться от закупщика, рассчитывавшего, по собственному недомыслию, продавать бумажные платья круглый год».
Kay Windsor в корне изменила эту ситуацию, производя стильные платья для всех сезонов, которые в начале послевоенного бума стали основой гардероба трудящихся девушек и домохозяек из пригородов. Шапиро, прирожденный торговец и требовательный менеджер, в начале 1950-х, когда его отец вышел на пенсию, взял бразды правления фирмы в свои руки. К концу этого десятилетия Kay Windsor уже была одним из самых известных в стране производителей готовой одежды, а Карл Шапиро – очень богатым человеком. В 1970 году он стал еще богаче, продав Kay Windsor более крупной компании.
К тому времени он уже вел с Мэдоффом кое-какие дела. По словам Мэдоффа, они познакомились через школьного друга и коллегу-брокера Майкла Либербаума: его семейный бизнес был связан с крохотным сегментом Уолл-стрит, который в те дни занимал Мэдофф. Шелдон, брат Майкла Либербаума, работал на более крупную брокерскую фирму, и Карл Шапиро был одним из его клиентов, как сообщил Мэдофф в своем первом интервью в тюрьме.
Шапиро «заинтересовался арбитражем, а у них [в фирме Шелдона Либербаума] с этим было туго», по словам Мэдоффа, который так объяснил причины: в фирме, замученной постоянными проволочками с обработкой документов, хроническим недугом Уолл-стрит той поры, слишком много времени уходило на конвертацию облигаций в обыкновенные акции, то есть на основное звено арбитражных стратегий. «У меня выходило быстрее», – заметил он.
После ареста Мэдоффа Шапиро излагал более или менее сходную версию этой истории. «В те дни на исполнение сделки уходило три недели, – рассказывал Шапиро. – Этот малый встал передо мной и сказал: “Я могу сделать это за три дня”. И сделал». По рассказам некоторых очевидцев, он дал молодому брокеру 100 тысяч долларов на проведение для него арбитражных сделок и результатами остался доволен. Связь между ними укрепилась.
Когда Шапиро окончательно распрощался со швейной индустрией и вышел на пенсию, он занялся в Бостоне филантропией и доверил Мэдоффу еще больше своих активов. Многие говорили, что он верил Мэдоффу «как сыну», но вначале их связывал только бизнес: Шапиро в арбитражной игре поставил на Берни, и Мэдофф превратил его деньги в еще бóльшие деньги. Для знающего толк в успехе Шапиро расклад был предельно прост: он доверял Мэдоффу, потому что Мэдофф приносил прибыль.
Норман Ф. Леви попал в орбиту Мэдоффа позже и более извилистым путем, но в конце концов стал одним из ближайших друзей и преданнейших почитателей Мэдоффа. Леви был на год старше Шапиро. Он закончил школу имени Девитта-Клинтона в Бронксе в 1931 году, как раз когда Нью-Йорк погружался в Великую депрессию. К 1934 году, поработав клерком и коммивояжером, он поступил на работу в Cross & Brown, одну из крупнейших в стране брокерских фирм по недвижимости. Близкий друг его семьи рассказывал, как Леви шутил, что он первый еврей, которого наняла почтенная фирма, основанная в 1910 году. Согласно одному источнику, Леви был нанят с двухнедельным испытательным сроком. Если это так, то испытание он явно прошел: за два года он немного скопил – достаточно, чтобы заплатить 700 долларов за здание в мидтауне, которое через семь лет он продал, положив в карман 15 тыс. долларов. К 1967 году он был уже президентом фирмы и явно шел к тому, чтобы стать очень богатым человеком.