Род посмотрел на нее и почувствовал в животе спазм отвращения — с победой к ней вернулась ее надменность.
По знаку Брома О'Берина два герольда сыграли туш. Трубы оторвались от их губ, и вперед шагнул третий герольд, раскатывая свиток.
— Да будет известно всем присутствующим, что сего дня негодный вассал Ансельм, сын Логайра, поднял злодейский мятеж против Катарины, королевы Грамария, и потому подлежит суду короны, даже смерти за преступление — государственную измену!
Он скатал свиток и хлопнул им себя по бедру.
— Кто выступит в защиту Ансельма, главаря мятежников?
Наступило молчание.
Затем поднялся старый лорд Логайр.
Он степенно поклонился Катарине. Она ответила на его вежливость пылающим взором, пораженным и разгневанным.
— Ничто не может быть сказано в защиту мятежника, — прогромыхал Логайр. — И все же в защиту человека, который с поспешностью горячей крови поднимается отомстить за то, что считает оскорблением своему отцу и своему дому, можно сказать многое. Ибо хотя его действия были опрометчивыми и да, даже изменническими, им все-таки двигала честь и сыновнее почтение. Более того, увидевши исход опрометчивых действий и находясь под опекой своего герцога и своего отца, он вполне может осознать свою истинную верность и долг перед своим сюзереном.
Катарина улыбнулась, голос ее был сплошной сироп и мед.
— Значит, милорд, вы хотите, чтобы я освободила этого человека, на чью голову должны быть возложены смерти нескольких тысяч, снова предоставив его вашему попечительству и наказанию, вам, который, как показал сей день, уже не справился один раз с сими обязанностями.
Логайр вздрогнул.
— Нет, дорогой лорд! — отрезала она с бледным лицом и плотно сжатыми губами. — Ты уже взлелеял мятежников против меня, и теперь ты пытаешься снова сделать это?
Лицо Логайра посуровело.
Туан привскочил с кресла, покраснев от гнева.
Она повернулась к нему с надменным высокомерным видом.
— У лорда нищих есть что сказать?
Туан скрипнул зубами, с трудом оставаясь спокойным. Он выпрямился и степенно поклонился.
— Моя королева, в сей день отец и сын доблестно бились за тебя. Ужель ты не даруешь за это жизнь нашего брата и сына?
Лицо Катарины стало еще бледней, а глаза сузились.
— Я благодарю моего отца и брата, — сказал Ансельм ровным ясным голосом.
— Молчать! — чуть ли не провизжала Катарина, повернувшись к нему. — Изменнический, злодейский, трижды ненавистный пес!
В глазах Логайров поднялась ярость, и все же они сдержались и промолчали.
Катарина снова села в кресло, бурно дыша, крепко стиснув подлокотник, чтобы не дрожали руки.
— Ты будешь говорить, когда я спрошу тебя, предатель, — бросила она. — А до тех пор храни молчание!
— Я не стану хранить молчание! Ты не можешь нанести мне большего вреда, я выскажу все! Ты, подлая королева, твердо решила, что я умру, и ничто не повлияет на тебя! Так убей же тогда меня! — закричал он. — Наказание за мятеж — смерть! Я знал сие, допрежь поднял мятеж, убей меня и кончай с этим!
Катарина откинулась на спинку кресла, чуточку расслабившись.
— Он приговорил себя собственными устами, — провозгласила она. — По закону страны мятежник должен умереть.
— Закон страны — королева, — прогромыхал Бром. — Если она скажет, что предатель будет жить, то он будет жить.
Она стремительно обернулась, потрясенно уставившись на него.
— И ты тоже предаешь меня? Ужель ни один из моих полководцев не станет рядом со мной в сей день?
— А, кончай с этим, — разбушевался Род, вырисовываясь над троном. — Да, ни один из твоих генералов не поддержит теперь тебя, и мне кажется, что это может дать некоторый легкий намек, что ты не права. Но, о нет, только не королева! Как можно! Зачем устраивать суд?! Ты уже решила, что он умрет!
Он отвернулся и сплюнул.
— Брось, кончай с этим судебным фарсом.
— И ты тоже? — ахнула она. — Ты тоже станешь защищать предателя, того, что вызвал смерть трех тысяч?
— Ты вызвала смерть трех тысяч! — прорычал Род. — Благородный человек низкого происхождения лежит убитый на поле с отсеченным правым боком, и птицы клюют его. А почему? Чтобы защитить сидящую на троне своевольную девчонку, которая не стоит жизни и одного нищего! Девчонку, которая столь плохая королева, что породила мятеж!
Королева, дрожа, съежилась на троне.
— Молчать! — выдохнула она. — Разве я подняла мятеж?
— А кто дал повод знати взбунтоваться своими слишком поспешными реформами и слишком надменным обращением? Повод, Катарина, повод! Нет мятежа без повода, а кто как не королева дала повод?
— Молчать, да, молчать! — Тыльная сторона ее ладони метнулась ко рту, как будто она вот-вот закричит. — Нельзя так разговаривать с королевой.