Род медленно покачал головой, отсалютовал Большому Тому и его подружкам, затем повернул прочь - отыскивать соседний стог сена, где он смог бы спокойно вздремнуть.
- Род, - произнес тихий голос у него за ухом.
- Да, Векс?
- Твое поведение беспокоит меня, Род. Оно не естественно для молодого здорового мужчины.
- Ты не первый, кто говорит мне это, Векс. Но я методичен, я не могу держать в голове сразу двух девушек.
Соседний стог сена оказался как раз за следующей изгородью. Род припарковался в тени и разнуздал Векса, который для поддержания вида принялся щипать сено. Род снова влез на коня и прыгнул с седла на верхушку стога и с блаженным вздохом повалился на мягкое душистое сено. Острый запах недавно скошенного сеня наполнил его голову, увлекая обратно в детство на поле у отцовского предместья, во время сенокоса. Настоящий Эдем, безо всяких там мягких, в брачном возрасте, проблем, бегающих кругом, создавая беспорядок, только роботы...
Он наблюдал за проплывающими по бирюзовому небу золотыми облаками и не заметил, как задремал.
Он резко проснулся и остался совершенно недвижим, гадая, что же могло его разбудить. Он пробежался по каталогу ощущений, способных включить будильник, звенящий у него в голове.
Поблизости кто-то был.
Его глаза резко распахнулись, каждый мускул тела напрягся, подготавливаясь к схватке.
Он глядел в лиф с низким вырезом.
Осознав, что происходит, он оторвал взгляд от этого приятного пасторального зрелища - задача, требующая немало силы воли - и увидел два глядящих на него больших, зеленых глаза.
Они были влажные, с длинными ресницами, и выглядели обеспокоенными.
Сфокусировалось и их окружение: изогнутые брови, усыпанный веснушками курносый нос, очень широкий рот с полными красными губами все это на округлом красном лице, обрамленном длинными развевающимися волосами.
- 103
Полные губы были надуты, а глаза встревожены.
Род улыбнулся, зевнул и потянулся.
- Доброе утро, прекрасный джентльмен.
Она сидела рядом с ним, на одну руку и глядя ему в глаза.
- Почему вы спите здесь один, сэр, когда женщина рядом только и ждет вашего зова?
Ощущение было такое, словно кто-то только что влил горькую настойку в кровеносную систему Рода. Дрожь, и не совсем приятная, затопила его.
Он улыбнулся, пытаясь сделать свою улыбку теплой.
- Спасибо, девочка, но я не чувствую сегодня себя игривым.
Она улыбнулась, но между бровей у нее продолжала оставаться нахмуренность.
- Благодарю вас за вашу доброту, сэр, но едва ли я могу оставаться с верой в ваши слова.
- Это почему жу? - нахмурился Род. - Неужели для мужчины так уж невозможно, не желать порезвиться?
Девушка издала одинокий смешок.
- О, такое может быть, милорд, но едва ли вероятно. Даже с крестьянином и еще меньше с лордом.
- Но я не лорд.
- Тогда дворянин. Им ты уж наверняка являешься. И, значит, тебе никогда не придется страдать отсутствием интереса.
- Вот как? - поднял бровь Род. - Почему?
Она печально улыбнулась.
- Но, милорд, крестьянин может страшиться вынужденного брака, но лорд - никогда.
Род снова нахмурился, изучая лицо собеседницы. Он решил, что она была немного моложе его, ей что-то около двадцати девяти или тридцати. А для крестьянской девушки в таком обществе быть в тридцать лет не замужем...
Он высвободил руку.
- Подойди сюда.
На миг в глазах девушки зажглась надежда, но она быстро растаяла, заполненная смирением. Она со вздохом упала на сено рядом с ним, перекатилась на бок и положила голову ему на плечо.
"Надежда, - думал Род, ощущая прижавшееся к его груди тело, надежда быть помятой и выброшенной прочь..".
Он содрогнулся, и девушка озабоченно подняла голову.
- Замерз, милорд?
Он повернулся к ней и улыбнулся, неожиданная волна благодарности и нежности комом стала у него в горле. Он крепко прижал ее к себе, закрыв глаза, чтобы лучше смаковать прикосновение ее тела к своему. Его голову наполнил аромат, но то был аромат не розового масла или сирени, то был просто солено-сладкий запах женщины.
С легким удивлением он вдруг почувствовал, как боль изнутри него вытекает, хотя мгновение назад он даже не знал о ее существовании, пока она не начала покидать его.
Она прильнула к нему, стиснув в кулачках ткань его камзола и уткнувшись щекой в его шею.
Затем постепенно он снова начал расслабляться, высвободив свои обьятия. Он лежал совершенно неподвижно, давая своему мысленному фокусу расшириться, снова открывая его для окружающего мира. Он смутно различил вдали звуки птичьего пения и шепот ветра по кустам и деревьям. Где-то рядом с его головой стрекотал в сене сверчок.
- 104
Ее объятия освободились вместе с его, теперь руки и голова девушки лежали на нем свинцовой тяжестью.
Он не открывал глаза, солнце давило ему на веки, а он по-прежнему лежал в его алом свете, воспринимая окружающий мир только лишь через органы слуха.
Раздался шорох, и ее тело отодвинулось, поднявшись, она села. Сейчас, наверное девушка смотрит на него, в глазах - боль, нижняя губа дрожит, по щеке крадется слеза.
Его захлестнула жалость, жалость к ней, и по пятам за ней - гнев на себя. Не ее это вина, что все, что ему хотелось сейчас - это покоя, а не романа.
Он открыл глаза, перекатившись на бок и хмуро поглядел на нее. Но в ее глазах не было никакой боли - только серьезное глубокое приятие и озабоченность.
Она поднесла кончики пальцев к его щеке, робко, не совсем касаясь его кожи. Он поймал ее за руку, приложил ладонь ко рту, и был изумлен, какой маленькой оказалась ее рука в его собственной.
Он закрыл глаза, еще крепче сжав руку девушки.
Вдали замычала корова, засмеялся в гравии ветер.
- Милорд, - голос девушки был низким и теплым, - используй меня, как тебе угодно. Большего я не прошу.
Большего я не прошу...
Любовь... она должна получить свою любовь, хотя бы только на минуту, даже если по пятам за ней тут же придет расставание, даже если, оглядываясь назад, она должна понять, что это было вожделение, а не любовь. Даже если это принесет только лишь печаль и боль, она должна получить ее.