Когда Род поднял ржавый дверной засов. Большой Том вздрогнул и проснулся.
— Хозяин? Куда это ты?
— Я немного беспокоюсь за своего коня, Большой Том. Думаю, мне стоит прогуляться к конюшне и убедиться, что конюх все сделал, как надо. Спи дальше.
Какой-то миг Большой Том пялился на него.
— Воистину, — произнес он, — ты очень заботлив, хозяин.
Он перевернулся на другой бок и зарылся головой в складки плаща, заменявшего ему подушку.
— К чему так переживать из-за какого-то коня, — пробормотал он и вновь захрапел. Род усмехнулся и вышел из комнаты.
Пройдя несколько шагов, он наткнулся на лестницу — темную и пыльную, но так в конюшню идти было ближе, чем через парадный вход.
У подножия лестницы находилась дверь, которой пользовались явно нечасто — когда Род отворил ее, она застонала, словно лягушка — бык при течке.
Двор был залит мягким, золотистым светом трех лун. Самая большая из них немного уступала размерами земной, но находилась значительно ближе к поверхности планеты, на которой из — за этого вечно царило полнолуние.
— Отличная планета для влюбленных, — задумчиво произнес Род, не отрывая глаз от луны, а потому не заметил серой полоски шнура, натянутого чуть выше порога, и споткнулся.
Он выставил руки вперед, чтобы смягчить удар о землю. Что-то твердое ударило его по затылку, и фейерверк искр поглотил мир.
Его окружала красноватая дымка, голова раскалывалась от боли. По его лицу провели чем-то холодным и мокрым. Род вздрогнул и окончательно пришел в себя.
Он лежал на спине, над ним нависал сводчатый потолок из известняка, мерцавший блестками отраженного света. Сталактиты и сталагмиты срослись в узкие колонны, которые тянулись от свода до зеленого ковра, простиравшегося во всех направлениях по меньшей мере на милю. Он находился в огромной подземной пещере.
Свет, казалось, исходил отовсюду — пляшущий, мерцающий, заставляющий искры на потолке кружиться в каком-то немыслимом танце.
Род лежал на этом зеленом ковре, ощущая своей спиной его упругую, влажную и холодную поверхность. Это был мох, толщиной в три дюйма. Он попытался протянуть руку и коснуться его, но обнаружил, что не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой.
Приподняв голову, Род поискал взглядом связывающие его путы, но не увидел ничего...
Он помотал головой, пытаясь вытряхнуть из нее боль, которая мешала ему мыслить трезво.
— Векс, — прошептал он, где я?
Ответа не было. Род закусил губу.
— Ну, давай, железный конь! Ты что, заснул включенным?
Включенным...
У Векса был припадок, Род отправился включить его. Теперь Род был предоставлен самому себе. Он вздохнул и улегся обратно на зеленый ковер из мха. Низкий голос начал что-то напевать справа от него. Род повернул голову.
В каменном круге трепетало пламя костерка. Над ним стоял треножник, на котором висел весело бурлящий котелок. Из отверстия в его крышке выходила трубка. С потолка срывались капли воды, барабаня по трубке, из которой в подставленную чашу капала влага. Примитивный перегонный куб.
И самогонщик — дюймов 18 ростом, но широкоплечий и кряжистый, одет в камзол и шаровары. У него было округлое озорное лицо, блестящие зеленые глаза, курносый нос и рот до ушей, расплывшийся в шаловливой улыбке.
Он поднял свои зеленые глаза и встретился взглядом с Родом.
— Ха! — произнес человечек звучным баритоном. — Ты очнулся, чародей!
Род нахмурился.
— Чародей? Я не чародей!
— Разумеется нет, — сказал человечек. — Ты явился в падающей звезде, и у тебя конь из хладного железа...
— Минуточку, — перебил его Род, — Откуда ты знаешь, что мой конь из хладного железа?
— Мы — маленький Народец, — невозмутимо ответил человечек. — Мы живем Дубом, Ясенем и Колючкой, Деревом, Воздухом и Дерном. А те, кто живут хладным железом, алчут покончить с нашими лесами. Хладное железо — символ всего, что нам ненавистно, поэтому, какие бы формы и обличия оно не принимало, мы все равно узнаем его.
Вновь повернувшись к своему котелку, он приподнял крышку, чтобы проверить сусло.
— И еще, ты слышишь, что говорят в доброй полумиле от тебя, а твой конь, если нужно, может мчаться тихо, как ветер, и быстро, как сокол. Но ты не чародей, да?
Род покачал головой.
— Нет, не чародей. Я использую науку, а не магию!
— Разумеется, — поддакнул человечек, — но как розу не зови... Не, ты чародей, и так тебя кличут уже повсюду в Грамарае!
— Грамарай? А что это?
Человечек изумленно уставился на него.
— Да вот этот самый мир, чародей! Мир, в котором мы живем, земля между Четырьмя Морями, царство королевы Катарины.
— О-о, она правит всем миром?
— Естественно, — подтвердил эльф, косо посмотрев на Рода.
— А как зовется ее замок? И город вокруг него?
— Раннимид. Воистину, из всех чародеев ты — самый необразованный!
— Именно это я и пытался тебе объяснить, — вздохнул Род.
Человечек отвернулся, качая головой и что-то бурча себе под нос. Он открыл краник в сборной чаше и нацедил немного влаги в кружку размером с мензурку.
Род вдруг почувствовал, что его жутко мучает жажда:
— Эй, слушай... Что это ты там варишь? Это случайно не бренди?
Эльф покачал головой.
— Джин? Ром? Aqua Vitae* [16]?
— Не, то настойка другого рода. — Он подскочил к Роду и поднес миниатюрную кружечку к губам человека.
— Спасибо, — Род пригубил и, причмокивая, закатил глаза. — На вкус словно мед.
— Там, где сосут дикие пчелы, беру и я. — Человечек вприпрыжку вернулся обратно к костру.
— Совсем недурно. Не поделишься ли рецептом?
— Ну, разумеется, — ухмыльнулся эльф. — Мы сделаем для гостя все, что в наших силах.
— Гость! — фыркнул Род. — Мне крайне неприятно подвергать сомнению ваше гостеприимство, но лишение способности двигаться вряд ли можно назвать распростертыми объятиями.
— О, мы это вскоре исправим. — Человечек поднял крышку котла и помешал сусло.
Что-то щелкнуло в голове Рода. Волосы на затылке зашевелились.
— Э-э, скажи-ка... по-моему, нас не представили друг другу, но... ты, должно быть, Робин Славный Малый? Он же Пак* [17]?
— Верно говоришь, — эльф со стуком водрузил крышку на место. — Я тот самый веселый ночной бродяга.
Род повалился на ковер из мха. Этой историей будут зачитываться его внуки — никто другой ей не поверит.
— Скажи-ка, Пак... ты не против, если я буду звать тебя Пак?
— О, нет.
— Спасибо, э... а я — Род Гэллоуглас.
— Мы это знаем.
— Ну, я просто подумал, что мне стоит представиться официально. Теперь... ты вроде бы не держишь на меня зла, поэтому... э-э... могу я спросить... э-э... почему я лишен свободы передвижения?
— А-а, это, — ответил Пак. — Мы должны выяснить: белый ты чародей или черный.
— О-о, — Род прикусил щеку. — Если я окажусь белым чародеем, вы, гм... отпустите меня?
Пак кивнул.
— А что будет, если вы решите, что я черный маг?
— Тогда, Род Гэллоуглас, ты будешь спать до Трубы Судного Дня.
У Рода возникло такое чувство, будто к его челюсти присоединили электрод со слабым током.
— Великолепно. Козырь Рока* [18]. Я всегда был не шибко силен в бридже.
Пак нахмурился.
— Что-о?
— Замнем это. «Спать до Трубы Судного Дня». Очень изящный эфемизм* [19]. Может, вы перестанете играть словами и просто скажите, что прикончите меня.
— Не, — покачал головой Пак, оттопырив нижнюю губу. — Мы не убьем тебя, Род Гэллоуглас. Ты будешь спать вечно и видеть приятные сны.
— Понимаю. Подвешенный анабиоз?
Пак поднял брови.
— Этих слов я не знаю. Но будь спокоен, никто тебя вздергивать не собирается. Маленький Народец не питает любви к казни через повешенье.
— Ну, мне кажется, это может служить некоторым утешением. Как я смогу доказать, что я — белый чародей?
18
Игра слов. Выражение «Trump о'Doom» (англ.) можно перевести как «Труба Судного Дня», так и «Козырь Рока».
19
Эфемизм (от греч. et — хорошо, phemi — говорить) замена неприемлемых по каким-то причинам слов или фраз на более подходящие («эзопов язык»).