Молодой человек поклонился и сел.
— Кто еще выскажется в поддержку милорда Бурбона и герцога Савойского?
Один за другим оставшиеся десять лордов поддержали герцога Бурбона. Большой Совет королевы единогласно был против нее.
Плотно сжав губы, Катарина на миг закрыла глаза. Затем она обвела стол пылающим взором.
— Милорды, я несказанно огорчена тем, что встретила среди вас столь сильное противодействие королевскому правосудию. — Она натянуто улыбнулась. — Благодарю вас за искренний совет. И все же я не уступлю — мои судьи останутся в ваших владениях.
Вельможи зашевелились в своих креслах, перешептываясь друг с другом дрожащими от ярости голосами. Казалось, все они слились в одного огромного, злобно рычащего, встревоженного зверя. Медленно поднялся старый герцог Логайр и тяжело оперся на стол.
— Моя королева, — громко сказал он, — одумайтесь: даже короли могут допускать ошибки, а Вы еще столь неопытны. Известно, что много умов, собравшихся вместе, мыслят яснее, чем какой — либо отдельный ум, а здесь перед Вами собрались двенадцать представителей самых древних и почитаемых родов, члены семейств, поседевших от государственных забот — пожилые люди из уважаемых семейств, умудренные, надо полагать, грузом прожитых лет. Будете ли Вы настаивать на своем, когда столько людей твердо уверены в том, что Вы не правы?
Лицо Катарины превратилось в мертвенно — бледную маску, на которой раскаленными углями пылали глаза.
— Да, буду, спокойно ответила она.
Бесконечно долгий миг лорд Логайр смотрел ей прямо в глаза, затем медленно сел.
Катарина обвела взором окружавшие ее лица, не жалея времени на то, чтобы поглубже заглянуть в глаза каждому. Затем, выпятив челюсть, заявила:
— Мои судьи останутся в ваших владениях, милорды. Что же касается возможности их подкупа, то вы найдете этих людей совершенно равнодушными к деньгам, вину и... роскоши. Они пекутся лишь об одном — о правосудии.
Она помолчала, давая им время переварить свои слова, и Род заметил, что некоторые из Великих Лордов покраснели, как раки.
Он догадался, что правосудие во владениях многих из них было, мягко говоря, не слишком праведным.
Герцог Логайр не покраснел. Его лицо не выражало никаких эмоций, кроме горечи.
— Однако все эти проблемы с судьями второстепенны по сравнению с тем вопросом, ради которого я собрала вас сегодня. — В улыбке Катарины таился немалый заряд злости.
Вокруг всего стола в тревоге вскинулись головы. Бром О'Берин выглядел еще более ошеломленным, чем все остальные. Даже для него все это было полной неожиданностью — Катарина явно не проконсультировалась со своим Главным Советником.
Каждый лорд пригнулся и шепотом быстро посовещался со своим советником. Выражение тревоги на лицах вельмож переросло в угрюмую ярость.
— В каждом из ваших владений, — сказала Катарина, — есть монастырь. Вы привыкли назначать священников в ваши приходы из своих собственных монастырей.
На мгновение она опустила взгляд, затем вновь подняла голову.
— Здесь, в этом замке, я соберу лучших теологов из всех монастырей. Вы выберете из своих монахов молодых послушников, по одному от каждого прихода, и пришлете их сюда, чтобы их обучали мои монахи. Если я по каким-то причинам не одобрю вашего выбора, то отошлю их обратно и потребую вместо них других. Когда они закончат свое образование и примут сан, я верну их вам, дабы они стали вашими приходскими священниками.
Лорды с грохотом вскочили на ноги, возмущенно крича, размахивая руками и стуча кулаками по столу. Этот гам прорезал голос Катарины:
— Хватит! Тихо!
Постепенно, один за другим, Великие Лорды угрюмо замолкали и, пылая гневом, усаживались в свои кресла.
Лица их советников напротив, казалось, светились от подавляемой радости. Глаза их горели, а на лицах играли ухмылки, едва не переходящие в счастливые улыбки.
— Я сказала, — произнесла Катарина ледяным тоном, одарив собравшихся не менее холодным взглядом, — и да будет так!
Поднялся, трепеща, старый лорд Логайр.
— Не будет ли Ваше Величество...
— Нет.
Бром О'Берин прочистил горло.
— Если Ваше Величество разрешит...
— Нет.
В палате Совета воцарилось молчание. Катарина вновь обвела взглядом лица лордов и их советников. Затем, повернувшись влево, она склонила голову.
— Милорд Логайр.
Старый вельможа поднялся, крепко сжав челюсти под седой бородой. Его покрытый коричневыми пятнами кулак дрожал от едва сдерживаемого гнева.
Он отодвинул большое позолоченное кресло, и Катарина встала. Старик вернулся на свое место. Катарина повернулась, и огромные дубовые двери широко распахнулись перед ней. Гвардейцы выстроились впереди и позади нее. Она остановилась в дверях и обернулась.
— Подумайте, милорды, — сказала она, — и соглашайтесь, ибо вам не выстоять против меня.
Огромные двери захлопнулись за ней. В комнате Совета разразился сущий ад.
— Да брось ты! Это классическая сцена, вплоть до последнего оскорбительного взгляда.
Закончив ночное дежурство, Род скакал на Вексе обратно к постоялому двору, намереваясь перехватить немного сплетен и побольше пива. Большой Том остался на стреме в королевском Замке, получив приказ держать ухо востро.
— Я не согласен, Род. Да, это классическая ситуация, но с некоторыми поправками.
— Упрямая скотина! Это просто преждевременная попытка централизации власти. Катарина пытается ввести в Грамарае единый закон и единое правительство, вместо двенадцати практически независимых герцогств. Вот что означает вся эта заварушка с судьями, и ничего больше. Ставлю пять к десяти, что некоторые из этих вельмож разыгрывали из себя богов в своих владениях, принуждая половину молодых женщин спать с ними, зажимая налогами всех и вся, и вообще вытворяя все, что им заблагорассудится. Катарина — реформатор, и только. Она пытается искоренить все пороки, которые в состоянии вскрыть, путем объявления себя единственной законной властью в Грамарае — но у нее ничего не выйдет. Знать этого попросту не потерпит.
Ей могла сойти с рук затея с судьями, но эта афера со священниками наверняка вызовет мятеж. В такого рода обществе они имеют большее влияние на народ, чем любые другие представители власти. Если она сделает их подчиненными непосредственно ей, и только ей, то она и в самом деле вырвет у вельмож зубы. Они это понимают и не сдадутся без боя.
— Пока что я с тобой согласен, — сказал робот. — До сих пор это классическая ситуация, весьма напоминающая попытку английского короля Джона* [25] объединить страну несколько раньше, чем подобный проект мог иметь успех.
— Да, — кивнул Род, — и мы можем предположить, что герцоги, подобно вельможам короля Джона, будут настаивать на принятии Великой хартии.
— Но...
Род принял облик терпеливого мученика.
— Что за «но», Векс?
— Но здесь присутствует явно чужеродный элемент: группа советников Великих Лордов, которая кажется очень сплоченной.
Род нахмурился:
— Ну, да. Так оно и есть.
— И судя по тому, что ты рассказал мне о сцене, которая разыгралась после ухода Катарины...
— Э-эх! — содрогнулся Род. — Это выглядело так, словно она бросила им перчатку, и герцоги собрались, чтобы решить, кому выпадет честь поднять ее. Возможно, девочка и знакома с азами искусства политики, но она наверняка ничего не знает о дипломатии. Она просто провоцировала их!
— Да, а советники очень умело подливали масло в огонь — каждый советовал своему лорду не вступать в схватку, ибо тот слишком слаб для этого... а затем говорил ему, что если он все же решит драться, то ему лучше заключить союз с другими лордами, потому что ни одному из них не выстоять в одиночку. Умелое использование убеждения от противного. Можно подумать, что советники решили полностью ликвидировать центральную власть.
— Да... — задумчиво нахмурился Род. — Это вряд ли типично для подобного общества. Не так ли, Векс?
— Ты прав, Род. Теория анархии обычно появляется на более высокой стадии развития культуры.
25
Король Джон — Иоанн Безземельный (John Lackland) (1167-1216), англ. король с 1199 г., из династии Плантагенетов. В 1202-04 гг. потерял значительную часть английских владений во Франции. Под давлением баронов, поддержанных рыцарством и городами, подписал в 1215 г. Великую хартию вольностей.