Он остановился перевести дух, затем тряхнул головой и прорычал:
— Нет, дорогой родственник! Мы обязаны свергнуть ее!
— Да, — поддержал его Ди Медичи.
— Да, — подхватили другие лорды.
— Да, — эхо, постоянно нарастая, прокатилось по всему залу, пока не слилось в единый вопль:
— Да! Да! Да!
— А я говорю — НЕТ! — проревел Логайр, перекрывая их всех. Зал затих. Старик поднялся во весь свой гигантский рост, походя скорее на короля, чем на герцога. Его голос гремел, как тревожный набат.
— Она — сюзерен. Капризная? Да. Своевольная, горячая и взбалмошная — тоже верно! Но все это пороки юности, ребенка, которому нужно преподать урок, показав, что ее власть не беспредельна. Мы должны указать ей границы дозволенного. Вот что мы можем сделать, и не более того. Это решит все наши проблемы.
— Женщина не может править мудро, — шепнул советник на ухо Ди Медичи, и тот подхватил:
— Мой дорогой и любимый кузен. Бог не наделил женщину способностью мудро править.
— Да, милый дядя, — внес свою лепту Бурбон. — Почему бы ей не дать нам короля? Пусть она выходит замуж, если хочет, чтобы этой страной разумно управляли.
Род гадал, не был ли Бурбон отвергнутым поклонником. В нем чувствовалось что-то неуловимо порочное, и при этом ни капли романтики.
— Она правит по праву! — взревел Логайр. — В ее жилах течет кровь Плантагенетов, которые испокон веков были королями нашей страны! Неужели, дорогой племянник, ты так легко позабыл клятву верности, что дал этому славному роду?
— Династия прогнила, — прошептал, сверкнув глазами, советник Бурбона.
— Да! — проревел Бурбон. — Кровь Плантагенетов стала жидкой и скисла, дорогой милорд!
«Ах, так! — подумал Род. — Он больше не дядя...»
— Их род зачах, милорд! — напыщенно продолжил Бурбон. — Ослабел до того, что вместо мужчины, способного править страной, он породил женщину — девчонку с ее бабскими капризами и прихотями! Род Плантагенетов иссяк, исчерпал себя. Нам нужна свежая струя крови.
— Крови Бурбонов? — с презрительной улыбкой поднял бровь Логайр.
Бурбон выпучил глаза и покраснел, как рак. Он начал что то лепетать, но тут в разговор решительно встрял Ди Медичи.
— Нет, дорогой кузен, не Бурбонов. Что может быть лучше, чем кровь самого знатного на Юге семейства?
Логайр в ужасе уставился на него, побледнев, как полотно.
— Я не соглашусь! — прохрипел он.
— Да, милорд, и мы это знаем, — с издевкой сказал Ди Медичи. — И все же, нам нужна благородная кровь, текущая в жилах смелого и решительного, еще совсем молодого мужчины, человека, понимающего важность поставленной цели и без колебаний идущего к ней.
Он повысил голос.
— Кто же еще может стать королем, кроме Ансельма, сына Логайра?
Голова герцога дернулась, словно от пощечины. Он невидяще уставился перед собой, щеки его покрылись сероватой болезненной бледностью.
Старик, разом придавленный грузом прожитых лет, принялся судорожно нащупывать непослушной рукой кресло.
Он опустился на краешек сидения и тяжело оперся на подлокотник. Его рассеянный взор сперва остановился на сыне, затем медленно пробежался по залу.
— Злодеи! — прошептал он. — Проклятые бездушные подонки! Так значит, вы отняли у меня сына...
Ансельм вызывающе выпятил челюсть, но в глубине его глаз застыли горечь и страх.
— Нет, милорд, я был с ними с самого начала.
Остекленевшие глаза Логайра вновь остановились на Нем. — Но ты, даже если ты... Его голос окреп.
— Но ты виновен больше, чем кто-либо. Ты — прежде всего!
И тут шагнул вперед Дюрер, покидая Логайра, чтобы встать рядом с Ансельмом. Его ухмылка превратилась в торжествующую улыбку.
Глаза Логайра медленно сфокусировались на нем. Их взгляды встретились и сцепились намертво.
По залу пробежал легкий шорох — все советники поднялись на цыпочки, чтобы лучше видеть.
— Нет, — прошептал Логайр, — это был ты...
Старик медленно выпрямился. Затем он пристально и не спеша еще раз заглянул в глаза каждому Великому Лорду. Потом его взор вновь вернулся к Дюреру.
— У вас у всех одно на уме. — Голос его снова обрел силу, но то была сила горечи и презрения. — Дебаты уже состоялись, не так ли? И вы пришли к единому мнению. Каждый из вас вступил в схватку с собственной совестью и одолел ее.
В его голосе зазвенел металл.
— Но какая нить связала ваши души воедино?
Глаза Дюрера вспыхнули, как угли. Он открыл рот, чтобы огрызнуться, но Логайр опередил его:
— Ты! Человек со звезды! Ты явился ко мне пять лет назад, и я, старый дурак, думал: «Все в порядке», когда твои ублюдки под видом раболепных слуг один за другим появлялись в наших домах, а я-то еще радовался... бедный старый маразматик.
Он поднял взгляд, пытаясь заглянуть в глаза Ансельму.
— Ансельм, коего я некогда звал своим сыном, очнись и услышь! Берегись человека, что пробует твое мясо, ибо ему легче всего тебя отравить.
Род внезапно догадался, чем окончится эта встреча: советники не осмелятся оставить Логайра в живых. Старик все так же полон сил и мужества, он по-прежнему неукротим. Логайр еще мог склонить лордов на свою сторону. Хотя вероятность этого была невелика, Дюрер захочет избежать ненужного риска.
Ансельм расправил плечи, на его лице застыла маска непокорности. Он хлопнул Дюрера по плечу, не заметив, что зубы человечка громко клацнули от удара.
— Этому человеку я доверяю, — заявил он, как ему казалось, бодрым тоном. — Он был со мной с самого начала, и я приветствую его мудрость... я буду рад, если ты продемонстрируешь свою и присоединишься к нам.
Глаза Логайра сузились.
— Нет, — выплюнул он, — изыди, лже-сын, со своими изменническими речами! Я скорее умру, чем пойду с вами.
— Ты получишь то, к чему стремишься, — отрезал Дюрер. — Скажи, какую смерть ты предпочтешь?
Логайр прожег его взглядом, а затем одним движением встал в полный рост.
Ансельм побагровел, ошеломленный таким поворотом дела.
— Зазамолчи, Дюрер! Он... дурак, да, и изменник. Но он мой отец, и никто не тронет его!
Дюрер поднял бровь.
— Вы приютите змею на своей груди, милорд? Тем не менее, такова воля всей знати, и вы не можете ей противиться.
Он повысил голос.
— Что скажете, лорды? Заслуживает ли этот человек смерти?
На миг в зале воцарилась тишина. Род положил руку на деревянный рычаг. Он был обязан вытащить Логайра оттуда. Род смог бы отворить дверь и втащить старика в тайный ход прежде, чем кто-нибудь поймет, что произошло...
Но успеет ли он закрыть ход до того, как они подбегут?
Скорее всего, нет. Слишком много людей стояло совсем близко. А уж Дюрер своего шанса не упустит.
Если бы только петли и пружины были в приличном состоянии!
Но ему показалось, что их вряд ли часто смазывали последние несколько веков. По огромному залу прокатилось неохотное «да». Дюрер повернулся к Логайру и вежливо поклонился.
— Вердикт гласит — смерть, милорд.
Он вытащил стилет и двинулся вперед. И тут погас свет.
Мгновение Род стоял с отвисшей челюстью в кромешной тьме.
Какого черта...
Затем он навалился всем телом на рычаг. Когда каменная плита со стоном отошла в сторону, он выхватил кинжал. Пришла пора действовать, разбираться будем потом.
Скрежет каменной двери разорвал напряженную тишину, и разразился просто ад кромешный. Все завопили в один голос одни от ярости, другие — от разочарования, некоторые приказывали слугам принести факелы.
Шум будет хорошим прикрытием. Род выскочил из потайного хода и зашарил вслепую, пока не наткнулся на чей-то торс.
Этот кто-то зарычал и попытался ударить его. Род быстро пригнулся и почувствовал, что кулак прошел выше. Он нащупал кнопку на рукояти кинжала и в его мерцающем свете увидел, что это никто иной, как герцог Логайр.
И тут в Рода с яростным воем врезалось худое, как щепка, тело. Род пошатнулся и вскрикнул, когда стальное жало впилось ему в плечо. Очевидно, Дюрер тоже заметил отблеск света.