Катарина оторвала взгляд от книги, и глаза ее встретились с глазами Рода.
— Подойди,— произнесла она мягким, чуть хрипловатым контральто. Этот тембр голоса настолько разительно отличался от суховатого сопрано, звучавшего в зале Совета, что на миг Род задумался: та ли самая женщина перед ним?
А глаза сердитые и дерзкие. Нет, это была Катарина собственной персоной.
Правда, тяжелая корона лежала на столе, и почему-то королева без нее казалась необычайно маленькой и беззащитной.
— Ты побывал в Доме Кловиса? — требовательно вопросила Катарина. Взгляд ее был подобен лучам рентгеновского аппарата.
Род смущенно усмехнулся и склонил голову в поклоне.
— Как вы и думали, ваше величество,— угрюмо буркнул Бром.— Вот только как вы проведали об этом…
— Это тебя не касается, Бром О'Берин,— гневно посмотрела на карлика Катарина.
Бром застенчиво улыбнулся и повесил голову.
— Как? — фыркнул Род.— Благодаря лазутчикам, само собой. И надо сказать, шпионство у вас тут поставлено блестяще. Как быстро успели вынюхать и донести!
— О нет,— озадаченно нахмурился Бром.— Лазутчиков у нас совсем немного, ибо в наше смутное время крайне трудно найти для такой работы верных людей. А в Доме Кловиса у нас подсадных уток и вовсе нет.
— Лазутчиков нет,— согласилась Катарина,— и все-таки мне ведомо, что нынче ночью ты беседовал с Туаном, предводителем попрошаек.— Голос ее смягчился, и взгляд немного оттаял. Она взглянула на карлика и негромко сказала: — Бром…
Карлик улыбнулся, поклонился и, дошагав до двери, ударил по ней тыльной стороной ладони. Дверь отворилась, Бром шагнул за порог, на прощание одарил Рода гневным взглядом из-под косматых бровей, а потом дверь за ним захлопнулась.
Катарина встала и изящной походкой отошла к камину. Она остановилась там, глядя на пламя, обняв руками талию. Плечи ее были опущены, она казалась такой маленькой и одинокой — и такой красивой сейчас, когда отсветы пламени струились легкой дымкой по чертам ее лица, по плечам… Горло Рода так знакомо сжалось…
Но вот Катарина расправила плечи и повернула голову к нему:
— А ты не тот, за кого себя выдаешь, Род Гэллоугласс.
Род вытаращил глаза.
Рука Катарины скользнула вверх. Она принялась наматывать на палец прядь волос.
Род несколько нервно откашлялся.
— Я простой солдат, ваше величество. Повинуюсь приказаниям, получаю свое жалованье, а меня вот уже в третий раз за тридцать часов пробуют обвинить в чем-то загадочном.
— Если так, то я склонна поверить, что обвинения справедливы.— Катарина насмешливо улыбнулась.
Она опустилась в одно из больших дубовых кресел, крепко сжала подлокотники и несколько мгновений изучающе смотрела на Рода.
— Кто ты такой, Род Гэллоугласс?
Род развел руками, пытаясь разыграть полную невинность:
— Пустой лист, моя королева! Солдат удачи, не более!
— «Не более»,— передразнила его Катарина, и глаза ее угрожающе сверкнули.— Каково твое ремесло, Род Гэллоугласс?
Род нахмурился, чувствуя себя в роли мелкого грызуна в разгар игры в «кошки-мышки».
— Я воин, моя королева.
— Это твоя служба,— сказала Катарина.— Твоя радость, твоя игра. Скажи мне, каково твое ремесло.
«Эта женщина: а) опасна и б) стерва» — так решил Род. Беда была в том, что она была прехорошенькой стервой, а по части женской красоты Род всегда давал слабину.
— Мое ремесло — охранять жизнь вашего величества.
— Воистину! — Катарина насмешливо смотрела на него.— И кто же обучил тебя этому ремеслу? Кто тот мой верноподданный, что подослал тебя ко мне?
И вдруг Род увидел Катарину сквозь пелену насмешливости и дерзости. Это была маска, ширма, а за ними пряталась напуганная и очень одинокая маленькая девочка, которой ужасно, отчаянно хотелось кому-то довериться. Однако она пережила много измен и предательств и больше не могла верить никому.
Род взглянул в ее глаза, стараясь придать взгляду как можно больше доброты и искренности, и сказал в своей излюбленной сверхскромной манере:
— Я никого не зову своим господином, моя королева, и пришел сюда сам, ведомый любовью к моей королеве Катарине и верностью народу Грамерая.
Что-то отчаянное мелькнуло во взгляде королевы. Ее пальцы судорожно сжали подлокотники кресла.
— Любовью…— пробормотала она, и глаза ее вновь приобрели насмешливое выражение.— О да, любовью к королеве,— С этими словами она отвернулась к камину.— Что ж, да будет так. Хотя о тебе я думаю более как о друге… Вот только почему я верю, что ты мне друг, я сама не понимаю.