Род кивнул.
— И другие крестьяне принялись кидать этот вопрос пареньку.
— Само собой. Ехидство, издевки, насмешки — и парень однажды ночью взял да и похитил девушку и сделал ей ребенка.
Род поджал губы.
— Как я представляю, папа немножко разволновался.
Тоби кивнул.
— Он приволок парня к деревенскому попу и потребовал, чтобы паренька повесили за насилие.
— А поп сказал?..
— Что это была любовь, а на насилие, и подходящим наказанием был бы брак, а не повешение.
Род усмехнулся.
— Держу пари, что дети были крайне опечалены таким оборотом дела.
— Их горе было так велико, что они пустились в пляс, — хохотнул Тоби. — А старик испустил тяжелый вздох, рассудив, что такова, видно, премудрость божия, и благословил их.
— И тут снова встрял Дюрер.
— Само собой. Он поднялся перед королевой, когда та была за столом, перед всеми лордами и их леди, крича, что королева должна показать справедливость своего нового порядка, постановив сама, что было справедливо в этом деле, ибо разве эти крестьяне не были из личных владений королевы?
Род ухмыльнулся и хлопнул себя по бедру.
— Она, должно быть, готова была плюнуть ему в глаза.
— О, ты не знаешь нашу королеву! — Тоби закатил глаза к потолку. — Она бы с удовольствием воткнула ему нож меж ребер. Но на брошенный вызов надо отвечать: ей придется самой заслушать это дело, когда она в следующий раз будет держать Общий Суд.
— Общий Суд? — нахмурился Род. — Это что, черт возьми, такое?
— На один час каждый месяц королева открывает свой двор для всех своих подданных, кто желает, чтобы она их выслушала; и крестьяне, и дворяне, и духовенство являются к ней в Большой Зал. Большинство Великих Лордов только смотрят, в то время как мелкое дворянство и крестьяне приносят свои жалобы и обиды. А при следящих Великих Лордах можешь быть уверен, что обиды, на которые жалуются, будут, безусловно, мелкие.
— Вроде этого случая, — кивнул Род. — Когда будет следующий Общий Суд?
— Завтра, — ответил Тоби. — И я думаю, что Великие Лорды велят своим прирученным крестьянам и духовенству протестовать против новых судей и священников королевы. Лорды, конечно, сперва подадут свой протест, а другие, попроще, откликнутся на него эхом.
Род кивнул.
— Придают всему делу общественную огласку. Но что Дюрер надеется приобрести выталкиванием этого дела о соблазнении?
Тоби пожал плечами.
— Это может знать только Дюрер.
Род, нахмурясь, откинулся к стене и отхлебнул из кружки. Он изучил окружавшие его юные лица и почесал в затылке.
— Мне это кажется сведениями, которые желательно бы знать королеве. Почему вы ей не сообщили?
Лица отрезвели. Тоби закусил губу и уставился в пол.
Род нахмурился.
— Почему вы не сообщили ей, Тоби?
— Мы пытались, друг Гэллоуглас! — Парень посмотрел на Рода с немым призывом. — Мы пытались, и все же она нас не желает слушать.
Лицо Рода одеревенело.
— Это как так?
Тоби беспомощно развел руками.
— Посланный к ней паж вернулся со словами, что нам следует быть благодарными за предоставленную нам ею защиту и не быть столь бестактными и наглыми, чтобы пытаться вмешиваться в ее управление.
Род задергал головой в быстрых кивках, растянув рот в мрачной усмешке.
— Да, это похоже на Катарину.
— А может, — задумчиво произнес один из ребят, — это все к лучшему, ибо у нее хватает забот и без наших роковых предупреждений.
Род невесело усмехнулся.
— Да. Из-за знати и нищих у нее беспокойства больше, чем достаточно, для того, чтобы она была занята по горло.
Тоби кивнул с мудрым и серьезным видом.
— Да, у нее достанет хлопот из-за советников, Дома Хлодвига и баньши у нее на крыше. У нее есть важные причины очень бояться.
— Да. — Голос Рода стал тугим, скрежещущим. — Да, у нее есть веские причины, и я думаю, что она основательно напугана.
Большой Том спал очень чутко, он сел на тюфяке, когда Род на цыпочках подошел к своей койке.
— Здоров, мастер? — прошептал он скрежещущим голосом, в котором было примерно столько же секретности, что и у лягушки-быка в течке.
Род остановился и нахмурившись поглядел на своего слугу.
— Да, вполне здоров. Почему бы мне не быть здоровым?
Большой Том глуповато усмехнулся.
— Ты мало спишь, — объяснил он. — Я думал, может, это лихорадка.
— Нет, — с облегчением улыбнулся Род, качая головой. Он протиснулся мимо Тома. — Это не лихорадка.
— А что же такое?
Род упал спиной на постель, заложив руки за голову.
— Ты, Том, когда-нибудь слышал об игре под названием «крикет»?
— Сверчок? [16]— нахмурился Том. — Это существо, стрекочущее на очаге, мастер.
— Да, но это также и название игры. Центр игры, понимаешь, это воротца, и одна команда пытается сбить воротца, бросая по ним мяч. Другая команда пытается защитить воротца, отбивая мяч лаптой.
— Странно, — пробормотал Большой Том, широко раскрыв глаза от удивления. — Крайне странная манера игры, мастер.
— Да, — согласился Род. — Но дальше еще хуже. Команды, понимаешь ли, меняются местами, и та команда, что прежде атаковала воротца, теперь защищает их.
Он посмотрел сквозь пальцы ног на круглое, словно в пятнах от оспы, лицо Тома.
— Нет, — пробормотал великан, смущенно мотая головой. — Какой же смысл всего этого, мастер?
Род потянулся и резко расслабился.
— Смысл тот, что неважно, кто победит, но воротцам придется туго.
— Да! — энергично закивал Большой Том. — Это наверняка, мастер.
— Так вот, у меня такое чувство, что здесь идет колоссальная игра в крикет, только играют три команды: советники, нищие…
— Дом Хлодвига, — пробормотал Том.
Род удивленно вскинул брови.
— Да, Дом Хлодвига. И, конечно, королева.
— Кто же тогда воротца? — спросил Большой Том.
— Я. — Род перекатился на бок, трахнул кулаком по подушке и с блаженным вздохом опустил на нее голову. — А теперь я собираюсь поспать. Спокойной ночи.
— Мастер Гэллоуглас, — пропищал голос пажа.
Род закрыл глаза и помолился о ниспослании ему сил свыше.
— Да, паж?
— Вас зовут дожидаться выхода королевы к завтраку, мастер Гэллоуглас.
Род заставил веки подняться и поглядел в окно, небо уже порозовело от близкого рассвета.
Он нахмурился и сосчитал до десяти, едва не задремав по ходу дела. Потом сделал вдох, который наполнил бы бездонную шахту, скинул ноги с постели и сел.
— Ну, отдыха нет для воротцев. Что мне делать с моей проклятой формой, Том?
Род был вынужден признать, что Катарина Плантагенет обладала хорошим драматическим инстинктом и, более того, знала, как использовать его при своем дворе.
Часовые были расставлены на своих постах в обеденной зале еще до восхода солнца. Лорды и леди, имевшие привилегию — или, точнее, несчастье — разделять стол с королевой, прибыли прямо после петушиного крика. Катарина совершила свой выход только тогда, когда все собрались и прождали некоторое время, глазея на поданное мясо. И только тогда она вышла к ним.
Двери в зал широко распахнулись, открывая стоящую в море факельного света Катарину.
Шесть герольдов затрубили в фанфары, при звуке которых все лорды и леди поднялись, а Род содрогнулся, высота тона в этой культуре была более-менее делом вкуса.
Затем Катарина вошла в зал, высоко подняв голову и откинув назад плечи. Она прошла четверть пути к большому позолоченному креслу во главе стола у стены.
Герцог Логайр шагнул вперед и отодвинул кресло. Катарина опустилась с грацией и легкостью перышка. Логайр сел по правую руку от нее, и остальное общество последовало их примеру. Катарина взяла свою двузубую вилку, и общество сделало то же, в то время как из четырех углов зала налетели слуги в ливреях с деревянными тарелками, наполненными беконом и колбасой, маринованной селедкой, белыми булочками и мисками с чаем и супом.