Он повернулся, осматривая большое башенное помещение. Колдуны и ведьмы танцевали на стенах, на потолке, на полу и в воздухе, с полнейшим презрением к законам гравитации. Они проворачивали такие кульбиты, которые вызвали бы и у змеи тройной прострел.
Подняв бровь, Род посмотрел на Тоби.
— Не очень-то похоже на похороны.
Тоби нахмурился, затем его лицо раскололось в усмешке.
— Я думаю, ты не видел грамарийской тризны, — крикнул он. — И все же ты прав, мы пляшем сей ночью ради жизни, а не смерти.
Род недобро усмехнулся, отхлебнул еще из своей кружки и вытер губы тыльной стороной ладони.
— Так вот, если это подделка, а это так, то следующий вопрос таков: кто поставил его туда?
У Тоби отвисла челюсть. Он вытаращил глаза.
— Доставь мне Олдис, — гаркнул Род.
Тоби закрыл рот, сглотнул и кивнул.
Он закрыл глаза, миг спустя Олдис спикировала вниз и привела свое помело в положение для приземления на две точки.
— Что пожелаешь? — выдохнула она.
Она раскраснелась, лицо ее светилось возбуждением и радостью. Вид ее вызвал у Рода неожиданный укол траура по собственной потерянной юности.
Он нагнулся вперед.
— Посмотри, не сможешь ли ты настроиться на Дюрера, главного советника Логайра.
Она кивнула и закрыла глаза. Через несколько минут она снова открыла их и в страхе уставилась на Рода.
— Они сильно разгневаны, что королева не умерла. Но они еще больше разгневаны тем, что не знают, кто поставил баньши на крышу сей ночью.
Род кивнул, сжав губы в тугую тонкую строчку. Он хлебнул последний раз из кружки и поднялся, повернувшись к лестнице.
Тоби протянул руку, схватив его за рукав.
— Куда ты идешь?
— На стены, — откликнулся Род. — Где же еще искать баньши?
Ночной бриз резал холодом сквозь одежду, когда Род поднялся на стены. Луна над его головой заставляла тень шагать впереди него.
Стены вытянулись перед ним, словно огромный ряд разделенных промежутками зубов.
— Векс, — тихо позвал Род.
— Здесь, Род, — прошептал голос у него за ухом.
— Этот баньши, кажется, любит один отрезок стены больше других?
— Да, Род. В период нашего пребывания на Грамарие баньши появлялся под восточной башней.
— Всегда?
— Судя по неадекватным образцам — да.
Род свернул налево, зашагав на восток.
— Ну, собирай себе адекватные образцы, пока я кое-что на этот счет предприму.
— Да, Род, — послушно согласился робот, сумев как-то добиться тона мученического терпения.
Род посмотрел со стен на город, расположившийся ниже них, у подножия большого холма, служившего замку фундаментом.
От города к подъемному мосту извивалась длинная белая дорога с разбросанными там и сям постоялыми дворами.
И там же, внизу, в гниющем сердце города стоял, словно какой-то огромный базальтовый надгробный камень, Дом Хлодвига.
Позади него раздались спотыкающиеся и шаркающие шаги.
Род мигом принял стойку борца с отражающим лунный свет кинжалом в руке.
Большой Том, спотыкаясь, вышел с винтовой лестницы с чем-то, обернутым поперек руки. Он остановился, оглядываясь с широко раскрытыми побелевшими глазами, вгоняя с хрипом воздух в легкие.
Потом он повернулся, увидел Рода и подбежал с огромным облегчением на лице.
— Ах, мастер, ты еще цел!
Род расслабился и выпрямился, вбрасывая кинжал в ножны.
— Конечно, цел! А что ты здесь делаешь, Большой Том?
Великан остановился, на его лице заколебалась усмешка. Он опустил взгляд на холодные каменные плиты, пошаркал ногами.
— Черт побери, мастер, я услышал… я… ну… — Он поднял взгляд, и слова сорвались залпом: — Ты не должен идти супротив баньши, но если ты все же идешь, то пойдешь не один.
Род долгий миг изучал лицо великана, гадая, откуда взялась вдруг такая глубокая привязанность.
Затем мягко улыбнулся.
— Колени твои превратились в желе при одной лишь мысли об этом чудовище, но ты все же не отпустишь меня одного. — Усмехнувшись, он хлопнул Тома по плечу. — Ну, что же, тогда идем, Большой Том, и не стану от тебя скрывать — я, право, рад твоему обществу.
Том усмехнулся и снова опустил взгляд на каменные плиты.
В лунном свете трудно было сказать наверняка, но Роду подумалось, что от ворота великана поползла по лицу легкая краска.
Он повернулся и направился к башне. Том побрел рядом с ним.
— Да, вот, мастер, а то замерзнешь. — И Том нахлобучил на плечи Рода принесенный им плащ.
Теплый, дружеский жест, подумал Род, мысленно благодаря Тома. Его тронуло, что эта неуклюжая горилла беспокоится о нем — но он также сознавал, что плащ стеснял движения его ножевой руки, и был весьма уверен в том, что Том это тоже сознает.
— Не боишься, мастер?
Род, нахмурившись, обдумывал этот вопрос.
— Ну, нет, не очень-то. В конце концов, никогда не слышали, чтобы баньши причинил кому-то вред. Он просто, ну, предвещает, понимаешь? Герольд смерти и все такое.
— А все же, то чудно, что ты не боишься. Ты даже не пойдешь в тени стены, мастер?
Род мрачно посмотрел на тень вдоль зубчатой стены.
— Нет, я, когда могу, выбираю середину дороги. Я всегда предпочитаю идти прямо под солнцем, чем красться в тени по обочине дороги.
Большой Том на минуту замолк, спрятав глаза в тени.
— И все же, — заметил он, — в то или иное время человек, по необходимости, должен проходить через тень.
Род с потрясением сообразил, что Том уловил и подхватил аллегорию. Неграмотный крестьянин, разумеется!
Он кивнул с таким серьезным видом, что это выглядело почти комично.
— Да, Большой Том. Бывают времена, когда приходится выбирать ту или иную сторону дороги. Но лично я остаюсь на обочинах только тогда, когда вынужден. Я предпочитаю свет. — Он усмехнулся. — Хорошая защита против духов.
— Духов! — фыркнул Том. Он быстро бросил Роду косую усмешку и отвернул взгляд, нахмурившись. — И все же, мастер, я дивлюсь, что ты выбираешь середину дороги, ибо там на человека могут напасть с обеих сторон. И что более существенно, он не может сказать, выбрал ли он правую или левую сторону.
— Да, — согласился Род. — На он может сказать, что выбрал середину. А что касается нападения, ну, если дорога построена хорошо, то центр — самая высокая ее часть; мостовая склоняется направо или налево, а обочина мягкая и может поддаваться под твоей тяжестью. Человек посередине может видеть, откуда надвигаются его враги, и там твердое подножие. Обочины дороги — ненадежны. Разумеется, это открытая позиция. Вот почему не слишком многие имеют смелость идти по ней.
С минуту они шли молча, затем Род вдруг спросил:
— Ты когда-нибудь слышал о диалектическом материализме, Большой Том?
— Как?.. — Голова великана вскинулась в удивлении, почти в потрясении. Он отошел, нахмурился и энергично замотал головой, бормоча: — Нет, нет, мастер, никогда, никогда.
Разумеется, Большой Том,подумал Род. Вслух же он сказал:
— Это философия Земли, Большой Том. Происхождение ее теряется в Темных Веках, но некоторые люди все еще придерживаются ее.
— А что такое Земля? — проворчал великан.
— Мечта, — вздохнул Род. — И миф.
— И ты тот, кто живет ею, мастер?
Пораженный, Род поднял взгляд.
— Чем? Мечтою о Земле?
— Нет, этим диалек… Каким волшебным словом ты ее нарек?
— А, диалектическим материализмом? — усмехнулся Род. — Нет, но я нахожу некоторые его концепции очень сподручными, вроде идеи синтеза. Ты знаешь, что такое синтез, Том?
— Нет, мастер, — покачал головой Том, округлив от удивления глаза.
Удивление, по крайней мере, было наверняка настоящим. Последнее, что мог ожидать Том, это то, что Род примется толковать и цитировать тоталитаристскую философию.
— Это средний путь, — пояснил Род. — Правая сторона дороги — это теза, а левая — антитеза. Соедини их, и ты получишь синтез.
— Да, — кивнул Большой Том.
Весьма быстрая сообразительность для тупого крестьянина,отметил Род и продолжал:
— И теза, и антитеза в равной мере частично ложны, так что ты отбрасываешь их ложные части и соединяешь истинные — берешь от них самое лучшее — называешь результат синтезом, и ты получишь истину. Понимаешь?