Юрка Осадчий! Вымахал в коломенскую версту, да так и остался пацаном… Мы учились вместе до седьмого класса. Потом он уехал в педучилище, а я кончала десятый.
Юрий перегнулся через стол и потряс меня за плечо:
— Ну, чего молчишь? Не рада, что ли?
— Наоборот, очень рада. У нас в школе за всю войну не было ни одного учителя. Одни девушки. Восемь учительниц и дед-истопник, — сказала я. — Очень вас ждали.
— Восемь девушек? — закатился Юрий. — И все незамужние? Справимся, Иван?
— Бывало и похуже, — поддержал его шутку товарищ.
— Сейчас осталось шесть. Две из эвакуированных уехали домой.
Юрий подвинул к стенке табуретку, небрежно уселся и достал папиросы.
— У нас не курят, — спокойно сказала я.
Улыбки на лицах друзей тут же пригасли, но в глазах продолжали прыгать озорные сатанята.
— Понятно! — воскликнул Юрий.
Вдруг принял серьезный вид, вытянулся в струнку, четким шагом подошел к столу, четко достал из планшетки бумажку, тем же четким движением положил ее передо мной.
— Старший лейтенант Осадчий прибыл в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения учительской работы. Честь имею.
И так же четко сел. Я не нашлась, как отреагировать на его выходку.
— Старший лейтенант Иван Бритков прибыл в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения учительской службы.
Ясно — оба под шафе. Я иронично на них посмотрела:
— Не похоже, чтоб чего-то испугались. А чего балаганите? Мы, правда, очень вам рады.
Всю войну очень вас не хватало, но балаганить не надо. Это же учительская. Юрий Николаевич хорошо знает ее законы. Забыл? Не беда, все вспомнится быстро. Завтра, в десять первый в этом учебном году педсовет. От него и начнем шагать. Прошу вас, Юрий Николаевич, и вас, Иван Михайлович, быть без опоздания.
— Все поняли, Татьяна Павловна, не дураки. Будем, как штык, в полном параде и в срок. Разрешите быть свободными?
— Ну, хватит балаганничать! Приберегите силы на завтра. Шесть девушек — серьезное испытание.
— Посмотрим, чья возьмет. Пойдем готовиться к испытанию.
И пошли к выходу. Перед порогом неожиданно разом повернулись, как по команде "круќгом!", и гаркнули во всю силу фронтовых глоток: — "Здравия желаем, генерал-директор!" — и, гогоча, сиганули за дверь. Я успела крикнуть со смехом:
— Да ладно вам, обормоты!
Мельком успела заметить, что Юрий по-спортивному ловок в прыжке, а Иван сильно прихрамывает, если забывает следить за собой. Они, продолжая гоготать, прокатились по двору и громом захлопнутой калитки дали мне знать, что не очень дорожат сим учреждением и вряд ли появятся вновь.
Я развернула выложенные ими бумажки, ожидая увидеть приказ районо. Никакого приказа, абсолютно чистые листы. Какая издевательская шутка! С большим усилием заставила себя продолжать работу. Зачем приходили? Какой же дурой я выглядела, когда, не видя приказа, зачислила их в члены нашего коллектива! И нотацию прочитала! Они и не собирались работать с нами. Представляю, как они сейчас смеются надо мной! То-то так ернически попрощались… Было и стыдно, и обидно, и злость на себя душила… Нужно же так опростоволосится. Завтра после педсовета схожу в районо, узнаю, когда ждать новых учителей.
Утром учительницы собрались к девяти, я ничего не сказала про Юрия и Ивана. Все оделись, как на уроки, только Вера Матвеевна нарядилась, как на званый вечер. Девушки насмешливо переглядывались. Я снова ничего не понимаю.
До начала педсовета уточнили списки учащихся по классам, чтобы не напутать в классных журналах, определили, кто какую классную комнату займет. Без десяти минут десять распахнулась дверь.
— Здравствуйте, девушки — красавицы, душеньки — подруженьки! Примете нас в свою компанию?
В дверях стояли вчерашние шутники. Оба в военных брюках и защитных рубашках с галстуками.
— Вы как раз вовремя, — сказала я, — Сейчас начнем. Но сначала я представлю вас. Это Иван Михайлович, а это Юрий Николаевич. Приказа они еще не принесли, но надеюсь, что он будет. А теперь как величать душенек — подруженек. Табуретки вам подала Тамара Максимовна. Рядом с нею — Софья Натановна. А это Вера Матвеевна…
Мужчин сбило с толку то, что я нарушила церемонию знакомства с девушками, они не знали, как себя вести при такой манере представления, и посерьезнели.