— Я же говорил, что ей нужен не я, а кто-то другой… Хотя бы такой "мотоцикл".
Было непонятно, что он подразумевал под последним словом — счетовода или средство его передвижения. Мотоцикл трофейный, большой, ухоженный, весь блестит. И счетовод крупный, вычищенный и тоже весь блестит. Умница Тамара ни разу не привела его на наши посиделки. Уж очень сверкает. Воистину блестящий кавалер. Рядом они очень эффектная пара.
Больше всех в этой истории потерял Иван. После демарша Юрия у него был шанс завоевать сердце Тамары, но его намертво сковала хищная стерва, надевшая маску несправедливо обиженной скромницы.
В тот вечер, который зафиксировала Софья, мы с Юрием, наконец, определились, как и на каком материале построим доклад. Как воспитание чуткости запланировано в программе и во всех учебниках для второго класса. Он выбрал "Родную речь", мне достались грамматика и арифметика. Впереди неделя: пять дней писать, два дня редактировать и сокращать, чтобы уложиться в отведенные мне тридцать минут.
В хорошем настроении мы поужинали и направились к своему камню, чтобы только отметиться, на долгое гуляние времени не осталось.
— Домашнее задание выполнила? — с нарочитой строгостью спросил Юрий. — Дописала три строчки? И чародея не забыла?
— Чародея забыла. Зато есть другие четыре строчки: "Лихой рысак, на слова мастак, все колобродит, себя с ума сводит"…
— Что-о- о? — взревел Юрий. — Лихой рысак, на слова мастак… Ну, берегись, проказница!
Но я уже отлетела от него и с расстояния крикнула:
— Говорила, что утру тебе нос! Получай еще: "Лихой рысак, на слова мастак, все колобродит, девок с ума сводит".
— Ну, доберусь я до тебя!
— Не доберешься! " Бравый казачище, с павлиньим хвостищем, с репьями любовных побед, все не решит, хорош или нет…"
— Все! Сейчас я тебе врежу: "Уточка- сероглазка, поверила сказкам! Да что с тебя взять, сама любишь приврать…"
Я взвыла и кинулась к нему с кулаками. Он враз меня сцапал:
— Тебе было велено про чародея продолжить, а ты вон что понавыдумывала… Говори про чародея, не то уши оторву!
— Не сердись, суровый владыка! "Шалопаюшка
мой единственный, обаятельно-чуткий злодей, то страдающий, то воинственный, Богом посланный мне чародей!"
Юрий загоготал снова:
— Нужно же такое выдумать: "Обаятельно-чуткий злодей"! Это несочетаемые качества!
— Ты такой изумительно — исключительный уникум, что для тебя они вполне сочетаемые! И не выдумывала я их вовсе. Само так получилось: злодей — для рифмы, обаятельно-чуткий — для правды. Вот и получилось: обаятельно чуткий злодей — чародей…
— Это такой шедевр, что мне не переплюнуть. Сдаюсь. Лапки кверху… Признаю твою победу! Приказывай, я весь — внимание!
— Приказываю повернуть нах хаузе. Мы сегодня с тобой крепко ломанули, завтра нужно сделать еще больше… Пойдем по домам…
У калитки он поднял меня на руки:
— Лебедушка моя ясная…Обрадуй на прощание, какой я все-таки изумительно — исключительный…
Я повторила свой "шедевр", с искренней лаской нежно поглаживая его по колючей щеке. Он неохотно поставил меня на ноги, вздохнул и отпустил. На этот раз перетерпел, не сказал, что ему не хочется уходить. Из-за калитки я крикнула обязательное: "Ты чародей, Юрка!" Он не отозвался.
Последующие два дня мы так засиживались и так уставали, что даже к своему камню не ходили отметиться, зато к пятнице черновой вариант доклада был готов. В субботу займемся вступлением и заключением. Вначале скажем о задачах, поставленных партией перед советской школой, а завершим чем-нибудь бодро-патриотическим. Материал найдем в "Народном образовании", посидеть в парткабинете уже нет времени. Во вторник нужно сдать готовый доклад в районо. В пятницу далеко заполночь с облегчением сложили черновые листки в папку и радостно обнялись. Вышли, ночь чудесная, но не до гулянья. Юрий обнял меня, на миг прижал к себе и тут же отстранился: