Человечество должно прийти к нему, но вот придет ли, тут наши выводы в корне расходились. Юрий был твердо убежден, что текли, крупные по размерам, и блошиная мелочь их породы не допустят этого. Я же твердо верила, что коммунизм будет построен обязательно, иначе чем оправдать те огромные жертвы, которые несет человечество на долгом пути к нему. Теклям следует перекрыть ходы в партию коммунистов, а тех, кто успел пролезть, нужно оттуда вытурить. Вот тогда и можно подумать о вступлении. Чтоб было понятным дальнейшее повествование, пора рассказать об этой особе, т. е. Текле, поварихе из детдомовской кухни.
Глава 3
ТЕКЛЯ
Работать в общей компании с мамой — одно удовольствие. По каждому случаю у нее готова присказка, побасенка или байка. Знала она их великое множество, если бы записать, получилась бы занятная книжица, но никому из нас это и в голову не приходило. А сейчас все забылось. Помню две — три байки, но и их не рассказываю, как-то случая не выпадает, все дырки заткнул телевизор. Сейчас к слову пришлась байка о Текле. (Украинская Текля, по- видимому, — это русская Фекла). Мама говорила, что этот конфуз произошел на ее глазах.
Ночью в первый день Пасхи после разъезда хозяйских гостей на кухне городского дома богатого хохла собралась отметить праздник освободившаяся дворня. Стол заставлен блюдами, оставшимися от барского пиршества. К ним были добавлены мужицкие кушанья попроще, вроде вареников и галушек. Приложившись к рюмкам, сотрапезники набросились на еду. Горничная Текля ела аккуратно, так как боялась запачкать шелковое платье с кружевами, подаренное ей барышней. Кокетливое платье как бы приобщило ее к господам, возвысило над остальными слугами, и она это подчеркивала оттопыренным мизинчиком и жеманной улыбкой. Все изголодались за семинедельный строгий пост и с шутками прибаутками уничтожали расставленные закуски. И Текля тоже ни в чем себе не отказывала. Вдруг она почувствовала, что не успеет добежать даже до порога и выскочила из-за стола, чтобы спрятаться на печке. Только подняла ногу, чтобы стать на первую приступку, предательский ком плюхнулся из-под нарядной юбки на чистый пол и расползся в вонючую лепешку. За столом оцепенели, а конюх злорадно гаркнул: "Текля усралась!" Кухня взорвалась хохотом и криками: "Текля усралась!"
Текля вскинула голову, гордо выпрямилась и презрительно произнесла: "Бо брешете, гадюки! Я апрасталась!" Господское аканье, презрительный тон поразили насмешников. Они остолбенели. А Текля, приподняв юбку, церемонно перешагнула через свой нечаянный грех и с достоинством прошествовала к выходу. Затыкая носы, все с хохотом кинулись вон, издевательски выкрикивая вслед гордячке: "Апрасталась! Текля апрасталась!"
Мы тоже хохотали до слез, слушая маму, а в глазах отца начинали прыгать веселые зайчики.
В колхозной конторе появился новый бухгалтер — Тарас Петрович Барвинский. С ним приехали жена Оксана Потаповна и две дочки — Стюра и Ганнуся. Каким ветром их занесло в наши выжженные палестины, они не распространялись, но "батькивщину" помнили, хранили ее обычаи. Подавляющее большинство колхозников — тоже украинцы, хотя родились здесь, в Средней Азии, и приезжие сразу почувствовали себя в родной среде. Тарас — настоящий запорожский казак, статный и крепкий. Глаза ярко-голубые, а чуб и брови черные, как ночь. Зимой на всю щеку румянец, а летом лицо становилось смуглым, хотя работал в конторе. Красивый мужик. Говорил по-русски бегло, с легким украинским акцентом, а песни пел, что тебе Лемешев.
Оксана рядом с ним никак не смотрелась: приземистая, ноги кривоватые, реденькие рыжеватые волосы гладко прилизаны, лицо в конопушках, рот всегда манерно сжат, а маленькие желтые глазки в постоянном движении. Говоря по-русски, старалась подбирала нужные слова, что никак ей не удавалось — "ридна мова" не уступала своих позиций. Примитивную грамоту одолела самоучкой, писала коряво и совершенно безграмотно.
Любимица Оксаны, Стюра и моя младшая сестра Оля прониклись взаимной симпатией и стали неразлучны. Едва проглотив завтрак, Стюра бежала к нам и проводила у нас многие часы, что сердило Оксану Потаповну, и она посылала Ганнусю вернуть старшую сестру на свой двор. Возвращались втроем — к сестрам присоединялась Оля, но долго у Барвинских не задерживались и снова бегали по нашему двору. Необходимость увести дочерей домой и привела к нам Оксану Потаповну, иначе она не снизошла бы к близкому знакомству с семьей рядовых колхозников, к тому же у нас только мама числилась в колхозе, а отец работал по договору кузнецом, мог уйти, когда хотел, и колхозное начальство ему не указ. Все записались в колхоз, а он отказался, значит, человек сомнительный и знакомство с ним ни к чему. Однажды Стюра заигралась у нас дотемна. Сердитая Оксана Потаповна позвала ее от калитки: