Мама пришла из магазина вся в слезах, с пустыми руками. Она ожидала этого, но все равно позор был невыносим. Привыкла, что меня только хвалили, а тут такое…
И Текля передала через маму, чтобы я явилась к ней на кухню для серьезного разговора. Партийная организация поручила ей, как другу семьи, провести со мной воспитательную беседу. Я, директор, соблазнила женатого учителя на прелюбодеяние, поэтому должна понести суровое наказание за развал семьи фронтовиков, имеющих ребенка. Пока не поздно, мне нужно одуматься. На головомойку к Текле я, конечно, не пошла.
А на Юрия обрушились мать и сестры. Ему было заявлено, что если он, непутевый, не вернется в семью, то потеряет дочку, жену, сестер и мать. Такой прощелыга им не нужен.
— А эту курву я еще прищучу, вылетит она и из директоров и из учителей! — грозно произнесла Надежда Алексеевна.
— Только попробуйте! — вскричал Юрий. — В тот же день меня не будет! Уедем, куда глаза глядят! Жену свою я в обиду не дам! Запомните: Таня — моя жена, и другой у меня не было и не будет! Я всю жизнь ее искал. Нашел, наконец, а нас раздирают в разные стороны! И кто? Родные сестры и мать! Ну, как я должен теперь относиться к вам? Уедем — не вернусь! Вы меня уже допекли…
Лида не проронила ни слова. В глазах ее змеей свернулась решимость.
Юрий потребовал, чтобы мать и сестры отказались от своих намерений подлавливать меня с мамой и устраивать нам скандалы. Кроме того, чтобы ни от кого никуда не было никаких заявлений, так или иначе порочащих наши с Юрием отношения.
И без их заявлений машина расправы над ослушниками стала стремительно набирать обороты.
Не дождавшись меня в своей резиденции, Текля сама явилась ко мне в учительскую, но прежде обошла классы, заглянула в сарай и столярку.
— В начальники вышла, Оксана Потаповна, проверяешь качество ремонта? Может и учебные планы показать? — спросила я насмешливо.
— Та ни, Тытяна, так зайшла… Спытать хочу, чого ты причепылась к женатому мужику? Охолонь! На що тоби така морока! Я все знаю… Ну, шо було, то пройшло… Тепер ничого ны буде… Так? Ну, чого мовчиш? Хочеш, шоб тоби плювалы на партийном собрании? Охолонь, кажу! Остатний раз пытаю: кинець чиплятысь чи дали будеш позорыть себе и маты? Подумай, шо тоби буде!…
С Юрием пытался поговорить вернувшийся из отпуска парторг — кладовщик, но Юрий послал его вниз по матушке по Волге.
В корпусах детского дома подходил к концу ремонт, который производило местное СМУ. Воспитатели по очереди спускались из лагеря, чтобы подготовить помещения к приезду детей. На неделю приехала Женька. Она принесла на хвосте три новости. Первая: Юрий обвинил Лиду в измене. Нашел какую-то записку, застал кого-то у нее в гостях, а неожиданно вернувшись, обнаружил забытые кем-то мужские часы. Лида клянется — божится, что чиста перед ним, но он не верит.
Вторая: Лида умыкнула из забытого им пиджака записную книжку со стихами обо мне и нашей любви. Ушла в сад, села там на сделанную Юрием скамейку, читала и думала. Может быть, плакала, а потом заявила, что начнет собираться обратно. С Юрием они договорились, ее здесь ничто не держит. Он в этой задрипанной пигалице нашел свой идеал. Ей таких стихов не писал, значит, не любил и теперь уж не полюбит. Аня, читая стихи брата, заливалась слезами от жалости и сочувствия к его судьбе. С этого момента она стала моей союзницей. Надежда Алексеевна тоже пробежала внимательными глазами все стихи сына и спросила у Лиды:
— Ну, что теперь?
— Уеду. В жизни всякое бывает, может, Юрий еще одумается, постарается одолеть это дурное наваждение, я подожду еще. А у вас попрошу разрешения оставить Аленку здесь, пока институт закончу. Вдруг она поможет отцу вернуться к ней…. Если через два года Юрий будет настаивать на разводе, я сопротивляться не буду, дам ему свободу, а пока пусть потерпит… После развода я заберу Аленку, алиментов требовать не буду, как сам решит, так пусть и поступает… А пока пусть Аленка побудет у вас…
— Конечно, пусть остается! Мы к ней уже привыкли…. Будет жить у бабушки! Здесь ей будет хорошо… Глядишь, и отца приманит, когда его сучку попрут из школы….
Все участницы этого разговора растрогались. Лидия очаровала своих родственниц, веривших каждому ее слову. Ну, дурак! Ну, дурак! Потерять такую жену! И на кого променял!.. Глядеть не на что…
Третья новость меня заинтриговала.
— Ты читала стихи? — спросила я у Женьки.
— А как же, читала! — похвасталась Женька. — А ты?
— Нет, конечно! Я по карманам не шарю… Даже записной книжки не видела. Он мне дарит стихи иногда, но не велит кому-либо показывать…