Алаунт, устремив золотистые глаза на хозяйку, спокойно разлегся у дверей.
— Азур?
Она повернулась от лампы, которую зажигала, и улыбнулась.
— Да?
— Сколько времени меня не было? Впрочем, смогу догадаться, — улыбнулся он, — если прикину размеры твоего живота.
Азур покраснела.
— Сейчас первая неделя месяца Обнаженных Деревьев.
Аксис вздохнул и отвернулся. Устало потер лицо.
— Поздно. Я и не думал, что так долго отсутствовал. Предстоит много работы.
— Тебе нужно отдохнуть, — сказала Азур, поставила лампу и направилась к дверям. Чем быстрее она уйдет, тем лучше.
Аксис поиграл бахромой абажура.
— Азур, мне нужно тебя кое о чем попросить, — сказал он.
— Да?
Аксис поднял на нее светлые глаза.
— Останься сегодня со мной на ночь.
Тело ее напряглось.
— Нет, я не могу, — прошептала она. И зачем она позволила себя во все это втянуть?
Аксис подошел, заглянул ей в глаза. Она напряглась еще больше, но он прошел мимо нее, затворил дверь и вернулся.
— А почему нет? Отчего бы тебе не остаться?
Азур все прошедшие месяцы готовилась к подобной ситуации, подбирала аргументы. Куда же они сейчас подевались? В отчаянии вымолвила:
— Потому что я простая крестьянская девушка, а ты икарийский чародей.
Аксис подошел ближе.
— Простая крестьянская девушка осталась в Смиртоне, — сказал он, — а сейчас передо мной женщина, подчинившая себе Волчару. — «И эта женщина в ночь Белтейна вознесла меня к звездам». Почувствует ли он снова Звездный Танец, когда ляжет с ней? — Останься. Потанцуй со мной.
Азур проглотила комок в горле.
— Я земная женщина. Жизнь моя коротка, а ты будешь жить несколько сотен лет. Разве не убедился ты на примере своих родителей, что такой брак недолговечен? Для нас нет надежды.
Аксис подошел еще ближе.
— Я могу умереть через год, а то и раньше, Азур. Что значат пятьсот лет жизни, когда всем нам угрожает страшная опасность? А я не Повелитель Звезд, да и ты не Ривка. Останься со мной. — Он откинул локон, упавший ей на щеку.
Азур глубоко вздохнула и закрыла глаза. Сжав кулаки, пыталась не обращать внимания на нежные поглаживания.
— Фарадей, — сдавленным голосом выговорила она.
Аксис поцеловал ее в шею.
— Фарадей сейчас очень, очень далеко. Останься со мной.
— Но ведь Фарадей тебя любит! — Почувствовала прикосновение его зубов, и непрошеные воспоминания нахлынули волной.
— То, что Фарадей любит меня, не мешает ей делить постель с Борнхелдом. Останься со мной.
— Фарадей любит тебя, а ты — ее!
Аксис тихо засмеялся и развязал шнурок, стягивавший ворот ее ночной рубашки.
— Что такое любовь, Азур? Можешь ты это объяснить? Останься со мной. Танцуй со мной.
Он приподнял ее голову и поцеловал в губы.
— Слишком поздно рассуждать о добродетели, когда ты от меня беременна. К тому же Фарадей — дворянка, придворная дама. Она смирилась с тем, что у меня были любовницы. Смирится и в этот раз. Останься со мной.
— Аксис, не проси меня об этом!
— Азур. — Он чуть откинулся, а руки тем временем медленно спускали с ее плеч рубашку, пальцы гладили тело. — Ну зачем тебе уходить? Ты мой друг, помощница, союзница. Ты всегда в моих мыслях. Ты носишь мое дитя. И любишь меня. Этого ты отрицать не можешь. Неужели ты отнимешь у меня ребенка, неужели лишишь его отца? Будь моей.
Больше Азур сопротивляться не могла. Она и так боролась как умела. Аксис прав: Фарадей далеко, а Азур впоследствии поступит как должно.
— Да, — прошептала она, и где-то в темном пространстве громко и весело расхохотался Пророк.
Они лежали на кровати. Не спали — не хотели тратить драгоценное время на забытье. Потом Аксис снова стал гладить ей живот, и Азур решилась:
— Аксис, ребенок почти неподвижен. Мне говорили, ты должен ему спеть, пробудить его, научить.
Аксис поцеловал ее в щеку.
— Наш ребенок — мальчик. Я это чувствую.
— Правда? Мальчик? — Азур засмеялась и тоже положила руку на живот. — Сын.
Аксиса умилило ее волнение.
— А как ты хочешь его назвать? Если я сейчас стану ему петь, будить, то следует обратиться к нему по имени.
Азур повернулась, чтобы видеть его лицо.
— Ты позволяешь его назвать мне? Разве не хочешь сам придумать ему имя?
Аксис тихонько провел рукой по ее спине, ощутил грубые шрамы. Ей за свою жизнь пришлось испытать столько боли, отторжения, тревог. И вот теперь она более шести месяцев носит его ребенка без какой-либо поддержки с его стороны.