— Скажи, как бы ты хотела его назвать?
Азур не замедлила с ответом.
— Калум.
— Почему Калум?
— Когда я была маленькой девочкой — это уже после того, как мать меня оставила, — в Смиртон раз в две недели приезжал кузнец. Большой такой мужчина. Смуглый. Звали его Алан. Относился он ко мне по-доброму. Рассказывал всякие истории. Много лет был единственным моим другом. А Калум — герой его любимой сказки. Имя это подходящее. Оно означает…
— Звезды на небесах, Азур! Я знаю, что оно означает, — пробормотал Аксис. И он до сих пор считал себя одиноким! Его одиночество — ничто в сравнении с унылым детством Азур. Братья Сенешаля, не исключая самого Джейма, любили и баловали его.
А Азур лишь раз в две недели встречалась с кузнецом, который по доброте душевной рассказывал ей истории о мифических героях.
— Калум — хорошее имя, — одобрил он.
— Аксис, — сказала вдруг Азур, — пообещай, что никогда не похитишь моего ребенка и не отдашь его на воспитание Фарадей.
Аксис оперся на локоть и сел на кровати. Он был в ужасе. Как она могла подумать, что он на такое способен? И тут на память ему пришли слова, сказанные отцом много месяцев назад: «В прошлом икарийцы попросту забирали детей, прижитых ими с обычными женщинами, и им даже в голову не приходило, что те могут страдать». Выходит, Азур боялась, что и он с ней так же поступит?
— Послушай, — сказал он охрипшим от волнения голосом. — Я никогда не заберу у тебя сына. Мы с тобой страдали, оттого что были разлучены с родителями. Неужели такую же боль я доставлю собственному сыну? Азур, послушай меня. Клянусь всем, что для меня дорого, я никогда, никогда не заберу от тебя нашего сына. Поверь мне!
Азур наконец успокоилась. Она взяла в ладони лицо Аксиса.
— Тогда разбуди нашего сына, Аксис. Скажи ему, что родители любят его и никогда не оставят.
Аксис сел и притянул к себе Азур. Положил ладони на ее живот.
— Проснись, Калум, — сказал он и запел.
Азур закрыла глаза. Песня обволакивала ее, и она почувствовала, как их ребенок — Калум — начал просыпаться. Он заворочался и прижался к внутренней стенке живота. Должно быть, подбирался как можно ближе к рукам Аксиса. Азур испытывала ни с чем не сравнимое блаженство.
И как только могла она обдумывать предложение Велиара? Разве в силах она уйти от Аксиса? Белтейн стал для нее этапом, после которого дороги назад не было. Теперь она уже и не пыталась отрицать свою любовь к чародею.
Ривка рассказывала Азур, какая трагедия для обычной женщины — любовь к икарийскому чародею. Приносит она одну лишь боль, но все же Азур надеялась, что проведенные в Сигхолте с Аксисом и их ребенком счастливые месяцы как-то восполнят неминуемые страдания в будущем. Она совершенно расслабилась, и песня без препятствий лилась сквозь тело. Азур чувствовала, как ребенок благодарно отвечает отцу.
Долгое время спустя Аксис остановился и, улыбнувшись, прошептал на ухо Азур:
— Ты вынашиваешь замечательного сына, Азур. Поговори с ним. Поговори со своим сыном. Он любит тебя и хочет слышать твой голос.
— Он хочет услышать меня? Но я думала, что пока ребенок находится в утробе, с ним разговаривает лишь его икарийский отец. Он хочет услышать меня? Почему это?
— Он тебя любит, — улыбаясь, шепнул Аксис. — Ты его героиня. Он услышит тебя. Он проснулся.
Азур опустила руки на живот, и Аксис положил сверху свои ладони. Что же она скажет? Медленно, нерешительно, а потом все с большей уверенностью и радостью Азур заговорила с сыном.
Глава тридцатая
ВЗВЕЙСЯ, ЗНАМЯ!
Ривка торопливо шла по коридорам Сигхолта. Душу терзала тревога. Проснувшись на рассвете, она увидела, что Азур нет, а постель ее холодна как лед. Одежда повешена на стул, стало быть, Азур все еще в ночной рубашке. Наверное, пошла прогуляться по Сигхолту и попала в беду. Может, упала? Уж не лежит ли где-нибудь раненая?
Ривка миновала главный коридор и подошла к лестнице, ведущей на крышу. Остановилась возле главных апартаментов. Дверь закрыта, вроде все, как прежде. Но что-то все-таки не так… по-другому.
Ривка ощутила слабый запах: это горит масляная лампа. Уж не там ли Азур? Может, спит, может, ранена, может, лежит на полу? Ривка потянула на себя дверную ручку и вошла в гостиную.
Да, лампы в самом деле были зажжены и сейчас почти уже догорели. Ривка оглянулась. Вернувшись в Сигхолт, она в эти апартаменты еще ни разу не заходила. Сейчас ее охватили воспоминания. Да ведь Сиэрлас давно умер, напомнила она себе и вдруг заметила лежащую на полу ночную рубашку Азур. Повернула голову к открытой двери в спальню и остановилась на пороге.