Фарадей сделала глоток воды из оловянной кружки и вспомнила о королевском кубке. Борнхелд никогда им не пользовался, громогласно заявив, что такая нарядная посуда не годится для храброго воина. Подозрения Фарадей относительно убийства Приама перешли после этого в твердую уверенность. Когда же он отдал Джейму и Морисону кубок на хранение, она поняла, что это и есть его сообщники. Затея отравить кубок вряд ли пришла в голову Борнхелду. Скорее всего, предложил и спланировал отравление, а затем заворожил посудину кто-то другой.
Заворожил. В том, что кубок заворожили, Фарадей не сомневалась. Только вот кто? Как?
Фарадей покачала головой и поставила кружку на стол.
— Ир? Можешь ты сегодня отвлечь Тимозела? Хочу разок пройтись по тропинкам Священной рощи.
Ир кивнула.
— Я скажу ему, что ты спишь и что тебе нужно отдохнуть перед празднованием Нового года.
Фарадей вынула из сундука припрятанную ею деревянную чашу, подарок Всемогущего Рогача.
— Ир, ты не знаешь, отчего Тимозел так переменился? Нет больше веселого и доброго юноши. Теперь это мрачный и злой мужчина.
— Не знаю, милая. Я и сама об этом думала. Возможно, душу его разъедает какая-то ржавчина, поэтому он так и мечется. — Пожала плечами. — Я не знаю, в чем дело.
— Я слышала, он говорил Борнхелду о каких-то видениях. А тебе, Ир, он о них не рассказывал?
— Нет. Видения? Что за видения? Нет, и с тобой он тоже не делился?
— Нет. — Фарадей вздохнула и, взяв чашу, начала готовиться к своему путешествию. — Мы уже не так близки, как бывало. Сейчас он предпочитает Борнхелда.
Тимозел считался ее защитником, но последнее время он лишь поощрял Борнхелда в нападках на жену. Тем не менее Фарадей не хотелось окончательно с ним порывать. Возможно, Тимозел нуждается в ее помощи. Кто знает, когда-нибудь она ему еще поможет.
А сейчас ее ожидала Всемогущая Мать и Священная роща, и все остальное не казалось ей таким уж важным.
Да, они ее ждали: и роща, и Рогачи. В прошлый раз Фарадей встречалась с Всемогущими Рогачами, гуляла по Священной роще и Волшебному лесу. Вот и теперь она с удовольствием посмотрела на скачущих по полянам и деревьям диковинных зверюшек, однако задерживаться возле них было некогда: Фарадей торопилась к домику старушки, откуда так бесцеремонно утащила ее Ир.
Откликаясь на ее желание, лес помог ей выйти на нужную тропинку, что вела к домику.
Все было так, как и запомнилось: крошечный домик в середине поляны, сад, окруженный белым штакетником. Не успела Фарадей рассмотреть растения, как блестящая красная дверь отворилась и навстречу ей вышла старушка в красном плаще с капюшоном, наброшенном на бледную лысую голову. Детские глаза поражали живостью и юмором. Она протянула к Фарадей старческие покрытые пигментными пятнами руки.
— Добро пожаловать, Фарадей Друг Леса. Добро пожаловать в мой сад. Сегодня ты у меня задержишься подольше?
— Да, мне бы очень этого хотелось. Спасибо тебе, Всемогущая Мать.
— О нет, нет, — закудахтала старушка. Прихрамывая, спустилась с крыльца и открыла зеленую калитку в сад. — Что ты, милая, я не Мать, хотя она разрешает мне пользоваться этой землей, чтобы я ухаживала за саженцами. И я ей очень, очень благодарна.
Фарадей вошла в сад и закрыла за собой калитку.
— Как же мне тебя называть?
— Называть? Зови меня Ур. — Звук «р» она произнесла раскатисто, и имя в ее устах прозвучало почти как мелодия. — Ну а теперь, милая девочка, взгляни на мой сад.
Фарадей присмотрелась и увидела, отчего он не похож на другие сады.
— О, да ведь это питомник! — воскликнула она.
— Ты моя хорошая. Хорошая девочка! — восхитилась Ур, и Фарадей поддержала старушку, потому что та от волнения едва не упала.
Вместо цветов и кустов в саду Ур стояли тысячи терракотовых горшочков с плодородной влажной черной землей, и в каждом по одному тонкому саженцу.