Фарадей содрогнулась. Ледяные глаза монаха пробуравили ее насквозь.
— Фарадей? — пробормотала Эмбет, и она едва оторвала взор от Морисона.
Когда взглянула в его сторону еще раз, лицо монаха уже представляло приличествующую моменту скорбную маску.
Тело короля свела судорога. Юдит негромко вскрикнула и крепко схватила мужа за руку. Из открытого рта Приама вытекла кровавая струйка. Эмбет осторожно убрала ее. Дыхание умирающего сделалось хриплым и неровным.
Губы Юдит дрожали, она шептала мужу прощальные слова любви.
Приам вдруг зашевелился и вытянул дрожащую руку. Притянул голову Юдит к своему рту и что-то зашептал ей на ухо. Фарадей заметила, как напряглась королева.
Пальцы Приама последний раз коснулись лица жены, и он умер.
Наступило молчание. После продолжительного безумия смерть Приама оказалась на удивление спокойной.
— Король умер, — воскликнул Морисон, после чего повернулся к Борнхелду. — Да здравствует король!
Джейм снял с пальца Приама аметистовое кольцо и натянул на толстый палец Борнхелда.
— Да здравствует король! — нараспев провозгласил Джейм. — Король Борнхелд.
Фарадей казалось, что все это ей снится.
Борнхелд торжествовал. Он встретился с ней взглядом.
— Моя королева, — сказал он.
Фарадей помогала Юдит и Эмбет. Смерть короля требовала проведения официальных церемоний, молитв, ритуалов, необходимо было обмыть и подготовить тело. Юдит, как вдова покойного, должна была за всем этим проследить. Изможденное лицо ее казалось спокойным, бесстрастным. Манеры, как всегда, полны грации и чувства собственного достоинства. Но Фарадей-то видела: Юдит держится из последних сил, и хотела поддержать и успокоить ее, насколько позволяли обстоятельства.
Закончив приготовления, Юдит пошла к себе. Некоторое время спустя Фарадей тихонько проскользнула в ее апартаменты. Юдит сидела на софе возле камина. Эмбет обнимала подругу за плечи. В руках у обеих женщин были рюмки с бренди.
Эмбет слабо улыбнулась Фарадей.
— Самое лучшее, — сказала она, — через несколько часов после смерти мужа немного напиться.
Фарадей поняла, что она вспомнила сейчас смерть собственного мужа, Ганелона.
Юдит утерла слезы и поставила рюмку. Под глазами, на фарфоровой коже, темные круги — свидетельство бессонных ночей. Спутавшиеся золотистые волосы. «Бедная Юдит, — думала Фарадей, стараясь придать волосам вдовы хоть какое-то подобие порядка. — Что-то будет делать она после смерти Приама?»
— Спасибо, Фарадей, — сдавленным голосом произнесла Юдит. Откашлялась и сказала: — Мы с Приамом благодарим тебя за твою доброту и поддержку, которые ты оказывала нам в последние три недели.
Фарадей улыбнулась и ничего не ответила. Она надеялась, что в свое время ей удастся с таким же достоинством перенести невосполнимую потерю.
Некоторое время сидели молча. Потом Юдит взяла Фарадей за руку.
— Милая, надеюсь, ты простишь меня за то, что я сейчас скажу… но сделать это я обязана. Посмотрев на ваши взаимоотношения с Борнхелдом, я решила, что могу тебе довериться.
Фарадей переглянулись с Эмбет.
Юдит снова взяла рюмку и выпила остатки бренди.
— Приам сказал мне, чтобы я объявила Аксиса его наследником. Он не хотел, чтобы ему наследовал Борнхелд.
«Что толку от этого Аксису», — подумала Фарадей.
— Артор, спаси нас! — прошептала Эмбет. — Ты же не можешь встать и сказать при дворе Борнхелда, что Приам назвал Аксиса своим наследником!
Юдит горько улыбнулась и выпрямилась.
— Знаю, Эмбет. У меня ведь нет завещания. Я думаю, что смерть Приама была предрешена в тот самый момент, когда он объявил о своем намерении заключить договор с Аксисом.
Фарадей решила не говорить Юдит о кубке. Кто заговорил сосуд, она не знала. Незачем лишний раз расстраивать бедную женщину.
— Почему Приам передумал? — спросила она и взяла Юдит за руку.
— В последнее время, — сказала Юдит, — Приам понял, что ошибся: не разглядел в Аксисе замечательного военачальника, да и герцогом он был бы не в пример лучше Борнхелда. — Она помолчала и посмотрела на Эмбет. — Я все это говорю, потому что узнала от Эмбет о твоих чувствах к Аксису. Она призналась мне, что посоветовала тебе выйти за Борнхелда, когда тебя одолевали сомнения.
— И этого я себе никогда не прощу, — подхватила Эмбет.
Фарадей задумчиво опустила голову. Когда же снова подняла глаза, они засветились изумрудным блеском.