Жеребец понурился.
— О нет, это меня не тревожит. Я могу упорхнуть с такой скоростью, что лучший стрелок не успеет даже прицелиться. Но их это тоже не тревожит, потому что они знают, что я не могу улететь отсюда. Они знают, что у меня не в порядке.
Джон-Том положил руку на огромное крыло, и хотя оно было сложено, ощутил игру огромных мускулов и дрожь сухожилий толщиной с человеческую ногу. Судя по виду, этот конь мог бы спокойно летать с роялем на спине.
— По-моему, у тебя все в порядке. Если ты не боишься стрел и у тебя все нормально, то какого ж черта не улетел из этого крольчатника? — Юноша оценивающе подергал один из опоясывающих бока жеребца кожаных ремней — черную метку жертвы. — Если с тобой действительно что-то не так, то будь я проклят, если вижу, что!
— Неудивительно. Эта вещь взгляду не доступна. — Смущенный Тейва напряженно сглотнул. — Видите ли, я страдаю высотобоязнью.
Джон-Том только рот разинул. Порой начинало казаться, что рок положил ему лично познакомиться в мире Маджа со всеми до единого обладателями психических травм.
Что же до туземцев, то они с радостью приветствовали пополнение меню на целых два пункта. Дабы гости чувствовали себя как дома, к прежним двум вертелам было добавлено еще два, помельче. Костровую яму расширили. Главному блюду будут предшествовать две перемены закусок. Милостивая фортуна явно улыбнулась каннибалам, ниспослав им свежего мясца, прибывшего своим ходом и буквально просившегося на стол.
А что, с одного даже не надо снимать шкуру!
Джон-Том разглядывал загородку. Спрятанное в посохе лезвие может с легкостью перерезать веревки, но заодно привлечет внимание прячущихся на деревьях лучников. Вряд ли те будут ждать, пока пленники убегут.
— Считай, что мы уже жаркое.
— Может, и нет — Мадж и Виджи еще на свободе.
Енот высморкался.
— Из ничего да ничего ничего не получится. Уж лучше попытаемся сами придумать, как выбраться отсюда. Не очень-то рассчитывай на своего выдра.
— Прежде он меня выручал.
— А была с ним в те времена его дама?
— В общем, нет.
— Тогда ты говоришь о другом выдре. Как ты думаешь, что ему дороже — новая жизнь с ней или старая дружба с тобой?
Вместо ответа Джон-Том отошел к Тейве и принялся разглядывать ремни, опоясывающие шею и грудь коня, гадая, наденут ли на них такую же сбрую. Рысак не обращал на него никакого внимания. В душе Джон-Том верил, что Мадж придет на выручку, но разум подсказывал, что Перестраховщик прав — надо придумать что-то самим, и побыстрее. А Тейва — прекрасная возможность для бегства. Лучше заняться им, а не оградой.
— Летучий конь боится высоты — это ж бессмыслица какая-то!
Жеребец оглянулся.
— Как и чаропевец из иного мира. И все-таки ты здесь.
Джон-Том вспомнил времена репетиторства и заговорил с конем тем тоном, каким наставлял напуганных до оглупения юристов-первокурсников:
— Послушай, перестань смотреть на костер и расслабься. У меня есть некоторый опыт в таких вопросах. Если мы этим займемся, то, быть может, отыщем средство от твоего духовного недуга.
— Я расслаблен — насколько может быть расслаблен тот, кто готовится стать главным блюдом на пиру каннибалов. Что же до предложения излечить меня, человек, то милости прошу, но должен предупредить: я нервничаю, даже вставая на дыбы, потому что голова слишком далеко от земли. На корабле я почти не выходил из каюты, потому что боялся посмотреть за борт — море было далеко внизу.
Худо дело, подумал Джон-Том и спросил:
— И давно это?
— Сколько себя помню. Жеребенком я вечно убегал и прятался от друзей, потому что не мог видеть, как вольно они парят в небе, затевая игру в прятки среди облаков, а меня приковывают к земле мои страхи. Ах, человек, разве я не пытался летать? Поверь, я очень старался!
Конь развернул великолепные крапчатые крылья и энергично захлопал ими, но стоило передним копытам оторваться на пару дюймов от земли, как он испуганно сложил крылья. В глазах его застыл ужас, все тело дрожало — с первого же взгляда было ясно, что одна лишь мысль о полете для него подобна пытке.
— Хужее не придумаешь, — покачал головой наблюдавший за ним енот.
— Я сам, — резко оборвал его Джон-Том и повернулся к жеребцу с ласковой улыбкой. — И когда же ты впервые понял, что вполне способен летать, но не можешь, потому что боишься?
— О, давным-давно, — застенчиво признался тот. — А если тебя интересует какое-то ключевое событие, некий темный секрет моего прошлого, — долго искать не придется. Мне говорили, что когда я был очень маленьким — сам я этого почти не помню, — то начал учиться летать на тренировочном поводке, как заведено. И хотя теперь верится с трудом, но меня уверяли, что я был отважнее прочих жеребят. Однажды я попытался вылететь прямо из родной конюшни и пулей пронесся через проход примерно такой же высоты, как ты, человек.