Мясники бормотали какую-то ритуальную чушь. «Благослови ножи наши» или что-нибудь в этом роде, подумал Джон-Том. Счет шел на минуты.
— Лети, черт тебя дери!
— Э-э, кореш!
— Мадж, не мешай!
Мадж рылся левой лапой во внутреннем кармане потрепанного жилета. Не сдержав любопытства, Джон-Том все-таки оглянулся: несомненно, Мадж хочет поднести ему какой-то последний презент, некий символ уважения, призванный навеки скрепить узы, связывавшие их, — нечто значительное. Нечто, выглядевшее точь-в-точь как квадратный пакет с белым порошком.
— Мадж! — Возмущение Виджи можно было буквально пощупать.
— Извини, милашка, наверно, я просто слабак. Никогда не даю обещаний без крохотных исключений. — Он вручил пакет Джон-Тому. — Раз время волшебных звуков миновало, настал час попробовать чуток волшебных нюхов. Дай ему щепоточку, тока помни — совсем крохотную.
— Ну да, ага, конечно.
Джон-Том сграбастал пакет, едва не выронив его в лихорадочных попытках распечатать. Увидев, как юноша вспарывает пакет посередине, Мадж скривился, будто его ужалили. Обняв коня левой рукой за шею, Джон-Том подался вперед, держа в правой руке вспоротую упаковку.
— Проклятье, да открой же глаза!
Увидев пакет, Тейва заморгал.
— Что это? Я уже покончил счеты с миром и ничего никому не должен.
— Ну да, согласен. Это поможет тебе расслабиться. Нюхни.
— Похоже на сахар. — Жеребец нахмурился. — А почему нюхать, а не пробовать?
Тон песнопений стал выше, а мясники рассыпались полукругом, чтобы пленники случайно не проскочили мимо них.
— Ну пожалуйста, вдохни чуточку. Это моя последняя просьба.
— Хоть она и глупа, но если так я могу хоть капельку искупить причиненный вам ущерб, то сделаю это.
Наклонив голову, жеребец погрузил ноздри в пакет и глубоко вдохнул. Чем-чем, а легкими он мог похвастаться: изрядная часть упаковки тут же опустела.
Прошла пара секунд. Затем один из волков поднял ритуальный клинок и ударил. Удар пришелся в пустоту.
Тейва даже не взлетел, а выстрелил свечой на пару сотен футов вверх.
Головокружительный взлет заставил Джон-Тома выронить пакет с остатками кокаина. Перестраховщик и Виджи едва удержали Маджа, собравшегося нырнуть следом. Взбивая воздух превратившимися от скорости в неясное марево исполинскими крыльями, конь парил над загоном и его ошарашенными владельцами, как колибри. У Тейвы был не только размах крыльев спортивного самолета; необычайная быстрота их движения порождала звук, напоминающий рокот мотора.
— Нет, вы только подумаете! — Жеребец поглядел вниз. — Ты был прав, человек. Ведь это земля вон там, внизу, не так ли?
Чувствуя, как сердце колотится о ребра, Джон-Том намертво вцепился в черные ремни.
— Да. И притом далековато, если честно.
Тейва закружился в воздухе.
— Боже, как тут наверху здорово! — Он снова посмотрел вниз. — Поглядите-ка, они скачут туда-сюда! Переполошились из-за чего-то…
— Надо думать, из-за нашего бегства.
— Ах да, из-за бегства! Мы ведь улизнули, не так ли? Они собирались нас убить. — Глаза жеребца потемнели. — Зажарить и сожрать нас! Скверный и подлый народишко. Надо преподать им урок.
— Нет-нет! То есть у нас нет времени преподавать им… Не-е-е-е-е-е-ет!!!
Сложив крылья, жеребец камнем рухнул на загон. Крик, который туземцы приняли за боевой клич, на самом деле был воплем крайнего ужаса. Волки, лисы и остальные разбежались во все стороны, но некоторые оказались нерасторопными, за что и поплатились: передние копыта Тейвы раскроили им черепа. Он повторил свои трюкаческие пике несколько раз, а потом взмыл над центром деревни и опорожнился по полной программе. Опрокинув напоследок парочку факелов, в результате чего запылало полселения, конь взлетел повыше и оглядел посеянный им хаос с лошадиным равнодушием.
— В следующий раз они дважды подумают, прежде чем есть беззащитных путников. — Он оглянулся на Джон-Тома. — Человек, я тебе обязан по гроб жизни. Чем я могу отслужить?
Лицо Джон-Тома уже приобрело зеленоватый оттенок, и составить фразу ему удалось с немалым трудом.
— Ты не можешь довезти нас до города под названием Стрелакат-Просад?
— Боюсь, что даже не догадываюсь, где это может быть.
— Тогда как насчет Чеджиджи?
— Ах, Чеджиджи?! — обрадовался конь. — Конечно, Чеджиджи я знаю.
— И побыстрее.
— А чего торопиться, приятель? — поинтересовался одуревший, но ликующий Мадж.
— Потому что у меня кружится голова, и я не знаю, сколько продержусь. Пытаясь исцелить Тейву, я как-то не удосужился сказать, что сам боюсь высоты. Всегда боялся.