Она остановилась, переведя дух, вся дрожа, и Йорик мягко спросил:
– Насколько далеко вам удалось уйти?
– Примерно с километр. Потому что к зданию как раз подлетел курьер на аэромобиле. Я наставила на него пистолет, выкинула из машины и умчалась, но успела лишь перевалить через парапет и спуститься в город, прежде чем за мной бросили перехватчика. Я находилась в Старом Городе – той части, где улицы сворачивают то туда, то сюда – естественно выросшей, понимаете?
Я нырнула туда, и пропала.
– Но вы знали, что там лучше не задерживаться, – негромко высказал догадку Род.
– Конечно, – пожала плечами Шорнуа. – Правда большой разницы это не имело. К рассвету установили кордон, а по моему следу бросилась целая армия агентов Секретной Службы. Я подошла к лотку с продуктами и уплела тарелку с соей, а когда вышла, на меня навалились скопом.
– Сильно? – спросил Йорик.
Шорнуа ожгла его взглядом.
– Очень.
Она повернулась к Роду.
– Но я выздоровела. О, у меня еще местами кое-где текла кровь, когда меня приволокли в суд, но это было всего пару часов спустя. И Секретная Служба представила шесть свидетелей, заявивших под присягой, что они видели, как я убила того стрелка, их конечно же и близко не было. Хотя один их них, думаю, наблюдал происходящее по монитору скрытой камеры. Это не имело значения, потому что прокрутили запись – и судья постановил 'Переоформить ее'.
Гвен непонимающе нахмурилась, но Род побледнел.
– Они намеревались стереть вам память и вписать в мозг новую личность?
Шорнуа кивнула.
– А если меня не будет в живых, так какая мне разница? Но я не добралась даже до приготовлений. Меня затолкали в аэромобиль отвезти в центр переформирования, но мы так и не взлетели. Там уже ждал курьер, с документом. Похоже, как раз в то время, когда я стояла перед судьей.
Секретная Служба подступилась к Генеральному Секретарю, убеждая его, что сотрудники тайной полиции – люди военные, и поэтому меня не потрудились переформировать, а просто погрузили на баржу с осужденными и отправили нас всех на Вольмар, – губы у нее плотно сжались. – Путешествие было не из приятных. Оно длилось три недели, и только трое осужденных были женщинами.
Остальные солдаты пытались выстроиться к нам в очередь. Но трех как раз достаточно, чтобы охранять друг друга с тыла. После того как мы убили пару особо настырных, остальные отвалили. Они попытались уговорить корабельное начальство связать нас, но им ответили, что их дело просто привести эту проклятую калошу на место и заставить ее улететь, а проблемы осужденных их не касаются. Нам приходилось спать по очереди, но мы добрались сюда целыми и невредимыми.
– А здесь? – глаза у Гвен сделались огромными.
– Теперь немного полегче, – пожала плечами Шорнуа. – О, две другие, когда они выяснили, сколько они смогут заколачивать, коль скоро осужденные снова стали получать чеки с жалованием, они открыли лавочку. Теперь у них собственные дома, и каждая из них побогаче любого мужчины на этой планете.
Гвен теперь сделалась бледной, и рука ее дрожала, когда она подняла свой стакан, а затем опять поставила его.
– Однако, все же вы не... как вы сказали?..
– Не занялась промыслом, – кивнула Шорнуа. – Но сперва мне приходилось отбиваться каждый день, от двух-трех за каждые сутки, пока я не завоевала себе определенную репутацию. Теперь пристают всего лишь двое-трое за неделю. Но те, кому удается здесь выжить, народ смекалистый, когда дело начинает становиться опасным, они дают задний ход, и поэтому мне не пришлось ни разу никого убивать.
– Однако, разве они не могли напасть на вас сообща? – прошептала Гвен.
– Вот потому-то я и сидела вон там, – Шорнуа дернула головой в сторону столика в углу против входа. – Мне видна дверь и все помещение, но сзади на меня никто напасть не сможет. Хотя никто и не пытался, – она пригубила эль, но поморщилась, словно тот горький. – Надо, по крайней мере, в этом отдать должное мужскому шовинизму: когда нас так мало, каждая весьма драгоценна. Сам по себе любой из них мог бы напасть на меня, но он не хочет, чтобы его попытку увидел кто-то из его приятелей.
– Они его за ноги повесят, – негромко догадался Йорик.
– Вероятно, для упражнений по стрельбе, – пожала плечами Шорнуа. Лучше его, чем меня.
Подняв кружку, она сделала долгий глоток, а затем со стуком опустила ее на стол.
– Так что, вот таким вот образом. Я не могу пройти по этому городу без риска подвергнуться насмешкам, и поэтому, если к кому-то пристают, я на их стороне. Особенно женщин, – она кивнула на Гвен. – И мне думается, я могу доверять вашему мужчине. Поскольку, он с вами – так с чего ж ему понадоблюсь я? – Рот у нее сжался до самоуничтожения. – О, только не надо смотреть на меня таким сочувственным взглядом! Я знаю, что спрос на меня достаточно большой, – она повернулась и сердито посмотрела на Рода. Возможно, чересчур большой. Я хочу убраться с этой планеты настолько сильно, что не могу думать ни о чем другом. А вас прежде здесь не было, значит вы не из приговоренных и поэтому можете получить отпускную.
Возможно, вы сумеете вытащить и меня.
– Я думал, тут военная тюрьма, – нахмурился Род. – А Шаклар всего лишь начальник тюрьмы. Откуда у него может взяться власть отпустить вас?
– Он может делать все, что захочет, теперь, – уточнила с невеселой улыбкой Шорнуа. – ПЕСТ порвал с нами связи четыре года назад, фактически, сразу после того как я сюда попала. Утверждали, что торговля с окраинными планетами – убыточное предприятие действительно убыточное, стоимостью в биллион термов. А тюремная планета была сплошным убытком, ведь преступников намного дешевле убивать. Поэтому оно просто прекратило торговлю. Следующий фрахтер и привез нам эту новость.
– А как получилось, что вообще был 'следующий' фрахтер? Я думал, торговлю прекратили.
– Мы вели небольшую самостоятельную торговлю с некоторыми из других окраинных планет, но никакого дальнейшего снабжения с Земли к нам больше не поступало, ни новых механизмов, ни запасных частей. Любезный губернатор-генерал заключил мир с туземцами как раз вовремя.