— Надеюсь, он не поранил вас! — озабочено нахмурилась Гвен.
— Не думаю, что он собирался это сделать, — покачала головой Шорнуа, — и, полагаю, по его понятиям он выразил сочувствие. Он сказал: «Женщина. Почему ты плачешь?»
— Минутку, — поднял палец Йорик. — Разве он не захотел узнать, как вас зовут?
— Нет надобности, — покачала головой Шорнуа. — Я была из другого племени, вот и все, что ему требовалось знать. И что я не нарушаю границу, потому что я находилась на священной земле, которая открыта для всех.
Поэтому я ответила ему, что плачу по человеку, убитому вчера утром. А Хван сказал: «Но ведь он не из твоего племени».
— Ах вот как! — медленно поднял голову Род. — Значит когда Хван нашел труп, на нем должно быть, еще была раскраска.
— Значит смыл ее Хван, — нахмурился Йорик.
— Да, чтобы скрыть личность жертвы, — наморщил лоб Род. — С какой стати ему вздумалось это сделать?
Но Шорнуа мотала опущенной головой и махала перед собой руками, выставив ладони:
— Нет! Погодите! Стоп! Вы упускаете из виду самое главное!
— Что именно? — спросил Род.
— То, что Хван хочет объединить все племена, и мертвый вольмак может стать очень мощным общим фокусом. Но труп послужит для этой цели гораздо лучше, если никто не будет знать, из какого племени он происходит.
С миг они сидели не двигаясь. Затем Род медленно кивнул.
— Да... такое возможно...
— Более чем «возможно», — фыркнула Шорнуа.
— Значит, он сказал вам, что вы не из племени убитого? — обратилась к ней Гвен.
Шорнуа кивнула.
— Так почему же я плачу? Ну, тут, уж скажу я вам, мне пришлось соображать быстро! Но я сообразила и сказала ему, что плачу по всем вольмакам, что я плакала бы по любому, погибшему от рук колонистов! — она нахмурилась. — Я ожидала, что он предложит мне встать, но он и не подумал.
— И ожидали, что он потеплее отнесется к плачущей женщине? — тихо сказал Род.
Шорнуа прожгла его взглядом:
— Я же сказала вам, что не соответствую их стандартам красоты!
Род в это не поверил.
— Все равно, вы же женщина, и у вас горе. И вы достаточно молоды. Вы ожидали чего-то, похожего на рыцарский отклик, не так ли?
Шорнуа еще с миг попрожигала его взглядом. А затем рот у нее скривился и она произнесла:
— Да, ожидала. Но не дождалась никакого, даже призрачного.
— Ну, — усмехнулся Йорик, — вы же знали, что у вольмаков процветает мужской шовинизм.
— Разумеется, — вставил Род. — Любая первобытная культура обязана быть патриархальной.
— Не «любая», — поднял ладонь Йорик. — Но у этих парней — да. Происходит, несомненно, от подражания коммерческой лит— и кинопродукции, — он снова повернулся к Шорнуа. — Так вы, значит, все равно встали, а?
Она раздраженно пожала плечами.
— Я наживала себе растяжение шейных мускулов.
— Итак, вы встали, — сделал вывод Род. — Медленно, извиваясь, немножко скромно повиляв бедрами.
В глазах у Шорнуа вспыхнула ярость, но она не ответила.
— Это не сработало? — мягко спросил Род.
Ярость немного растаяла. Шорнуа неохотно наклонила голову:
— Он всего лишь принялся вразумлять меня. Указал, что мне не следует так переживать из-за этого. Так как я настоящая женщина, то больше приобрету от присутствия колонистов, чем потеряю.
Род нахмурился.
— Он что, язвил или как?
— Нет... — покачала головой Шорнуа. — Судя по его тону, он просто констатировал факт. Словно приводил логический довод, понимаете?
— В этих культурах, где все силы уходят на борьбу за существование, в конечном итоге возникает нездоровое пристрастие к здравому смыслу, — заметил Йорик. — Так как же вы ответили на такой аргумент? В конце концов, у вольмаков и впрямь наблюдается излишек женщин с вытекающей отсюда полигамией, — он нахмурился. — Однако же странно. Как-то трудно ожидать, что вождь уж настолько беззаботно отнесется к тому, что женщина его народа уйдет к мужчине его врагов.
— Ну, именно на это-то я и напирала. Разыграла сцену бурного негодования, мол, никакая истинная вольмачка не захочет иметь мужчину исключительно для себя, если этот мужчина будет не вольмаком, а всего лишь колонистом. Но Хван лишь продолжал твердить мне все в том же своем безэмоциональном стиле, что для меня было б намного разумней иметь, если возможно, одного мужчину исключительно для себя.
— Я думал, он старается пресечь общение вольмаков с колонистами, — нахмурился Род.
— Я тоже. Я подошла чуть ближе и резко ответила, что нам вполне хватило б и вольмаков, если б солдаты-колонисты не перебили столько наших мужчин на войне. Но Хван заявил мне, что детей женского пола, не умерших во младенчестве всегда на два процента больше, чем детей мужского пола... Интересно, кто у него ведет статистику?
Явно ошеломленный Йорик только головой покачал.
— Странная у них здесь колония первобытных людей.
— Должно быть, тут постарались Чолли и его отрад просветителей, — пожал плечами Род. — Удивляюсь, как это он не привел вам всех данных последней переписи МСЭ.
— До этого не дошло, но он наконец сподобился похвалить меня за патриотизм, чуть ли не запоздало вспомнив о такой необходимости. А потом принялся травить мне какую-то бодягу о том, как письменные культуры всегда уничтожали устные культуры, а потом поглощают или истребляют принадлежащих к ним.
Какой-то миг Род лишь глядел на нее во все глаза. А затем сказал:
— Не совсем то, что я обычно принимаю за призыв к оружию.
— Ну, могло б прозвучать и так, если б он не говорил, словно какой-то чертов профессор!
Род подивился ее раздраженности. Конечно, Шорнуа всегда была чувствительной...
— Так что же он сказал вам в утешение?
— Ничего, — негодующе отвернулась Шорнуа. — Он внезапно повернулся и побежал к каменной лестнице. И уж поверьте мне, спринтер из него хоть куда!
— Первобытные люди поддерживают хорошую физическую форму, — заверил ее Йорик.
— Не настолько хорошую! Клянусь, он мог бы участвовать в скачках без коня! — она с досадой покачала головой. — И прибежал он туда, к тому же, как раз вовремя. Едва он успел ступить на тот камень, как взошло солнце.
— Врожденное чувство времени, — сказал Йорик.
— Которого у некоторых людей нет, — приковал его к месту горящим взглядом суженных глаз Род.
Шорнуа раздраженно покачала головой.
— Вот и говори о зря потраченной ночи!
— О, не знаю, — поджал губы Род. — По крайней мере теперь мы весьма уверены, что он не хочет, чтобы кто-нибудь знал, к какому племени принадлежит труп. Это кое-что.
— Немного, — отрезала Шорнуа, но Гвен улыбнулась с легким весельем:
— Вам не следует так огорчаться лишь оттого, что его не тронули ваши чары.
Род, вскинув брови, повернулся посмотреть на нее.
Шорнуа сидела совершенно неподвижно, бледнея лицом. А затем тяжело вздохнула:
— Ладно, допустим тут была-таки задета моя женская гордость. Как вы узнали, миз?
Гвен ответила, пожав плечами.
— По вашему голосу, по наклону головы. Вы отлично умеете пользоваться своей женственностью, не правда ли?
— Я достигла в этом больших успехов, — призналась Шорнуа, — с тех самых пор как выяснила, что у вольмаков очень жесткий кодекс чести по отношению к женщинам, особенно незамужним. Это было такой желанной переменой после моих собратьев-колонистов.
— А также и безопасней? — догадался Род.
Удрученная Шорнуа кивнула: