«Никакой иной преданности или любви», – тихо повторил Наг. Казалось, он наконец преодолел большую часть неприятных последствий своего испытания. Сила возвращалась к нему, и знакомый хитрый огонек все ярче мерцал в желтых глазах.
– А вы приняли обязанность, которую великий Осирис назначил вам, Маг? Скажите честно и прямо – сейчас вы мой человек, или вы пренебрежете велением великого отца?
– Как я могу перечить великому богу? – спросил Таита просто. Он опустил голову и приник лбом к настилу палубы. Обеими руками он взял босую правую ногу Нага и поставил ее себе на голову. – Я принимаю обязанность, которую боги назначили мне. Я – ваш человек, божественно великий. Сердцем, головой и душой я принадлежу вам.
– А ваши другие обязанности? Как насчет присяги верности, которую вы принесли фараону Неферу Сети при его рождении и потом при коронации?
– Великий, бог Осирис освободил меня от всего, что было прежде. Для меня не имеет значения никакая присяга кроме той, которую я сейчас приношу вам.
Наг поднял Мага и внимательно посмотрел ему в глаза, ища малейший след обмана или хитрости. Таита ответил ему ясным взглядом. Он ощущал, как в голове регента, как живые крысы в корзине, предназначенные на корм соколам в царских клетках, роятся сомнения, надежды и подозрения. «Желание – отец поступка», – подумал Таита. Он позволит себе поверить, потому что очень хочет, чтобы было так.
Он увидел, как сомнения покинули желтые глаза, и Наг обнял его.
– Я верю вам. Когда я надену двойную корону, вы получите награду, о какой и не мечтали.
В течение следующих дней Наг держал Таиту при себе, и старик использовал это новое доверие, чтобы изменить некоторые из необъявленных намерений регента. По требованию Нага Таита провел еще одно исследование предзнаменований. Он зарезал овцу и исследовал ее внутренности, затем выпустил сокола из царских клеток и наблюдал за его полетом. По ним он смог определить, что бог не одобряет брака Нага с принцессами по крайней мере до начала следующего разлива нильских вод – или разлива совершенно точно не будет. Это стало бы таким бедствием, что даже Наг не мог рисковать. От разливов великой реки зависела жизнь всего Египта. Этим пророчеством Таита отсрочил опасность, грозящую Неферу, и мучения обеих принцесс.
Наг возражал и спорил, но с той ужасной ночи в Бусирисе он обнаружил, что почти невозможно противиться предсказаниям Таиты. А посему стал более восприимчивым к зловещим новостям с северного фронта. Египтяне по распоряжению Нага и вопреки совету Таиты начали отчаянное контрнаступление, пытаясь вернуть Абнуб. Они потерпели неудачу, потеряв триста колесниц и почти целый отряд пехоты в ужасной битве под городом. Теперь Апепи, казалось, был готов нанести сокрушительный удар по деморализованным и ослабленным египетским отрядам и пойти на штурм Фив. Неподходящее время для свадьбы, что признал даже Наг, – и безопасность Неферу была обеспечена еще на некоторое время.
Из Фив по дорогам и по реке на юг шел уже постоянный поток беженцев. Количество торговых караванов с востока тревожно упало: торговцы выжидали, желая видеть результат неизбежного гиксосского наступления. Возникла нехватка всех предметов первой необходимости, и цены подскочили.
– Единственный способ, которым вы можете предотвратить сокрушительное поражение от рук Апепи, – переговоры о перемирии, – советовал Таита регенту.
Он собирался смягчить свой совет, добавив, что перемирие ни при каких обстоятельствах не будет поражением и что они просто используют отсрочку, чтобы усилить свои военные позиции, но Наг не дал ему возможности уточнить.
– Я тоже так считаю, Маг, – согласился он нетерпеливо. – Я часто пробовал убедить моего любимого друга, фараона Тамоса, в мудрости такой политики. Но он никогда не слушал меня.
– Нам нужно время, – объяснил Таита, но Наг махнул рукой, требуя замолчать.
– Конечно, вы правы. – Нага взволновала эта неожиданная поддержка. Он пробовал – без успеха – убедить членов совета согласиться на мир с гиксосами, но ни один, даже Синка, не поддержал его. Даже преданный Асмор рисковал навлечь на себя его гнев, клянясь упасть на собственный меч, но не сдаться Апепи. Было утешительно вдруг обнаружить процветание чувства чести на такой неподходящей почве и узнать, что даже в качестве регента он может продавить через совет далеко не все.
Мир с гиксосами был краеугольным камнем мечты Нага, в которой эти два царства воссоединялись под управлением одного фараона. Только фараон, который был отчасти египтянином и отчасти гиксосом, мог надеяться достигнуть этого, и он нисколько не сомневался, что именно это боги обещали ему через Лабиринты.