– Это вы мне заявляете, что здесь проходит прослушивание! – завопил на весь парк Ран, размахивая руками. – А что там, за закрытыми дверями, творится, еще неизвестно! Я никуда сестру одну не отпущу! И точка!!!
Я стояла красная, как обгоревший славянский турист под палящим солнцем Турции в жаркий июльский полдень, и мечтала провалиться сквозь землю, чтобы не видеть этого позора. Праздные зеваки, которых в парке было великое множество, столпились вокруг нас и наслаждались зрелищем. Ранир в своем платке был как яркая звезда на тусклом небосклоне унылых будней неискушенной публики, и люди просто пожирали его глазами. Кто-то уже начал выкрикивать подбадривания в его адрес, чтобы он не посрамил честь простых граждан и не позволил злодеям запятнать безупречную репутацию его невинной сестры.
Лакей смекнул, что лучше уступить, чем связываться с психом, и быстро проговорил:
– Ладно. Заходите вместе. Но если возникнут проблемы с комиссией, разбираться будете самостоятельно.
– Не извольте волноваться, – беззаботно взмахнул рукой Ранир, посылая публике воздушный поцелуй, который был встречен возгласом ликования от победы этого народного героя над дворцовыми бюрократами. – Все сделаем в лучшем виде.
Лакей только тягостно вздохнул и впустил нас внутрь.
Глава 20
Глава 20
Лакей вел нас по просторному проходу к лестнице на второй этаж. Ранир молча обнимал меня за плечи и изображал из себя заботливого старшего брата, который стоит недвижимым монументом на страже нравственного облика своей сестры.
– В тебе, оказывается, талант комика пропадает, – язвительно заметила, борясь с непреодолимым желанием скинуть его руку с себя и врезать ему по физиономии за эту выходку. – Чарли Чаплин отдыхает.
– Ты опять говоришь о том, что мне неизвестно, – шепнул мужчина, не обращая внимания на мой праведный гнев и бордовую от возмущения физиономию. – Роль оскорбленного достоинства как раз для тебя. Не выходи из этого образа, и успех нам обеспечен.
– Напомни мне, – никак не могла справиться с раздиравшим меня раздражением, – чтобы я больше никогда не соглашалась на подобные авантюры в твоей компании. Иначе я рискую прикончить тебя собственными руками в порыве необузданного обожания твоих многосторонних талантов, мой одаренный сверх всякой меры старший брат.
– Ты такая очаровательная, когда злишься, – как ни в чем не бывало заявил этот паяц. – Просто зацеловал бы на месте, если бы тут не было такой толпы народа.
Мы поднялись на второй этаж и оказались в огромном холле, до отказа забитом музыкантами и исполнителями самых разных направлений. Нас тут же все стали ревностно оглядывать, взвешивая в уме, насколько мы можем быть талантливее, чем они сами.
Лакей, ни на кого не глядя, довел нас до самых дверей, из-за которых раздавались душераздирающие рулады какого-то певца, и попросил подождать.
Ненавидящие взгляды окружающих буквально прожигали нас насквозь, но Ранир встал так, чтобы загородить меня от толпы, и я смогла слегка перевести дух и настроиться на выступление, которое нам сейчас предстояло.
– Проходите, – позвал нас лакей, когда воцарилась благословенная тишина. – Вас ждут.
– Но позвольте! – вознегодовал какой-то молодой человек, добавляя визгливых ноток в свое возмущение. – Сейчас моя очередь!
– Обождите, – отрезал лакей, и мы вошли в просторный зал.
Напротив двери высокие окна впускали в помещение яркий солнечный свет, возле них стоял длинный стол, за которым сидели члены комиссии, серьезные мужчины в строгих костюмах. В центре зала был установлен стол со всевозможными инструментами, как мне хорошо знакомыми, так и диковинными, каких на Земле и не встретишь. Возле стола красовался изысканный клавесин, так я окрестила про себя клавишный инструмент, который, вполне возможно, здесь именовался иначе.
– Господа, – обратился лакей к уважаемым лордам, – это она.
– Добрый день, – обратился ко мне седовласый, но отнюдь не старый мужчина. – Представьтесь, будьте любезны. И расскажите немного о себе, о том, где учились игре на флейте и что хотели бы исполнить.
Я готова была к выступлению, но никак не могла предположить, что меня будут расспрашивать на такие темы. Почувствовала, что сейчас позорно развернусь и выбегу из комнаты. Но Ранир сжал мою ладошку в своей руке и шепнул еле слышно:
– Училась у маэстро Фосси в Ральде, двадцати одного года от роду, родители умерли, ты на попечении старшего брата до своего замужества, исполнять будем дуэт флейта и клавесин. Играй что угодно, я присоединюсь.