— Во-первых, ребята его любят. Совсем неплохо иметь домашнее животное. Это приучает детей о ком-то заботиться. А во-вторых, это очень редкий вид варана. Я такого не нашёл ни в одной энциклопедии.
Он обратился к дракончику:
— Фелициус, пойди посиди в своей корзинке, пока мы говорим.
Рептилия покорно побрела в кошачью корзину, где ей оборудовали лежанку.
— Вот видишь, это на удивление разумное существо. Порой мне кажется, что он понимает каждое слово.
— Я рада, что в этом доме есть хотя бы одно разумное существо, — сердито сказала Татьяна.
Встреча с сыном радости тоже не принесла. Вася вырос и совсем отбился от рук. Как она и опасалась, дед заморочил внуку голову изобретательством. У него одни проекты были и на уме, и на языке.
Вася не подозревал, что, чем больше он стремится произвести на маму впечатление, тем сильнее она утверждается во мнении, что сына надо спасать.
— С изобретениями всё ясно. А как обстоят дела с учёбой? — не выслушав до конца рассказ об использовании реактивных присадок, поинтересовалась она.
— Нормально, — обтекаемо сказал Вася.
— Чем можешь похвалиться? — допытывалась мама.
Вася лихорадочно соображал, но хвалиться было решительно нечем. И вдруг он вспомнил.
— Я в последнее время усиленно занимался спортом. Наш физрук сказал, что я феномен.
— Молодец. Надеюсь с математикой и с другими предметами у тебя тоже всё в порядке?
Мама надеялась напрасно, но сказать ей об этом в день приезда было бы жестоко. Приняв его молчание за положительный ответ, Татьяна улыбнулась:
— Я обязательно схожу к тебе в школу.
Её намерение погрузило Васю в глубокую депрессию.
Вечером, когда гостья из Америки ушла в гостиницу и в доме воцарилось обычное спокойствие, Вася пожаловался Июльке:
— Ума не приложу, что делать! Мама думает, у меня одни пятёрки. Что я ей покажу?
— Не волнуйся. Всё как-нибудь уладится, — успокоила его юная чародейка.
Она знала верное средство от двоек. Следующая запись в Дневнике Желаний гласила: «Хочу, чтобы завтра Васе все ставили пятёрки».
Дневник Желаний проявил своё могущество на первом же уроке. На литературе перестали долдонить о героях Древней Греции и перешли к фольклору.
Кира Николаевна вещала:
— Пословица — это суждение, выработанное мудростью народа. В каждой пословице есть прямой смысл и переносный. Возьмём, например, поговорку: от яблони — яблочки, от сосны — шишки. Прямой смысл — на яблоне растут яблоки…
Мысли Васи витали далеко. Он размышлял, стоит ли показывать маме надувную подушку? Он изобрёл её ещё в прошлом месяце. Принцип действия состоял в том, что, как только на неё садились, под тяжестью срабатывал клапан, и подушка надувалась. Правда, во время прошлого испытания она надулась так резко, что дед едва не упал со стула.
— А каков переносный смысл? — спросила литераторша.
— От осинки не бывает апельсинки, — сказала Стася Севастьянова.
— Это другая поговорка, уже современная. Хотя очень похожая по смыслу, — кивнула учительница. — А переносный смысл в том, что дело, в результате которого должен возникнуть один результат…
Кира Николаевна обладала удивительным даром нагонять на учеников сон. Вася снова потерял нить рассказа. Он начал размышлять над тем, как усовершенствовать подушку, когда вдруг услышал свою фамилию.
— Послушаем, что нам скажет Ермолаев?
Ермолаев безмолвствовал. Он не знал, чего от него ожидают.
— Пословицу, — громким шёпотом подсказал Марат.
— Тяжело в лечении, легко в гробу, — бездумно выпалил Вася первое, что пришло в голову.
Только когда класс зашёлся от хохота, он понял, что сморозил глупость.
— В смысле, тяжело в учении, легко… — он пытался вспомнить, где же легко, но, как назло, его заклинило.
— Ну и в чём же легко? — терпеливо спросила учительница.
— В работе, — завершил Вася и по реакции класса понял, что снова попал пальцем в небо. — То есть в деле.
Он пытался вспомнить окончание поговорки, но нужное слово, словно вёрткий угорь, ускользало от него. Наконец Кира Николаевна подсказала: — В бою. А от кого пришла эта пословица?
— От Крылова, — брякнул Вася и тут же вспомнил, из чьих уст впервые прозвучали эти слова, но его опередила учительница.
— Правильно. От Суворова. Садись, Ермолаев. Пятёрка.
— За что пятёрка? — возмутился Ливнев.
— Он вспомнил хорошую пословицу, — сказала литераторша и добавила: — Мне лучше знать, кто какие оценки заслуживает.