В тон моим мыслям по лесу пронёсся волчий вой, напоминая, что друзья ещё где-то там. Но было с ним что-то не так. Я не сразу разобралась, что именно насторожило и взволновало меня. А потом поняла. В нём звучала скорбь. Это был плач по павшему товарищу. Кто-то погиб.
Я заметалась, словно зверь в клетке, и подключилась к попыткам Ревекки прорваться через крепкие стены магической сферы. Тревога уже не скреблась, она рвала душу на части. Но развернувшаяся перед нами дуэль не смогла оставить равнодушной, перетягивая внимание на себя.
Это была настоящая битва мифических божеств. Сражением не на жизнь, а на смерть. От каждого столкновения мальфаров земля содрогалась, как при землетрясении. Деревья трещали и ломались от пусть и случайно попавших по ним заклинаниям. На мгновение мне даже стала понятна обида Маркуса за сильнейших мира сего. С их могуществом и трона мало.
А затем вдруг Ревекка прекратила попытки испепелить магическую оболочку купола и совсем по-девчачьи заколотила об неё ладонями.
— Прекратите! — закричала она, утопая в страхе и отчаянье. — Остановитесь! — Её резкая смена настроения запустила во мне новую волну беспокойства. Не дождавшись реакции родных, девушка повернулась ко мне и принялась объяснять: — Они зачерпнули слишком много магии. Она опустошит их резерв и перебросится на тело. Никто из них не переживёт подобного. Это убьёт их! — Красные от слёз глаза уставились на меня с мольбой, будто я могла на что-то повлиять.
Из-за ослепляющих вспышек и быстрых движений сражающихся сложно было разглядеть явление, о котором толковала Ревекка. Но когда мальфары наконец остановились, замерев в трёх метрах друг от друга, я всё увидела.
Маркус закрывался щитом, его движения каменели, а глаза приобрели странный серый оттенок, будто цветной пигмент выгорел. Но самым поразительным было не это. По его лицу и рукам бежала паутина трещин, точно он был глиняной посудой. Из этих самых трещинок пробивались жёлто-белые лучи, подобно свету ночника, проникающему через приоткрытую дверь комнаты в тёмный коридор.
Напор магической силы Шейна не давал мужчине выйти из обороны и захлопнуть резерв. У них шла схватка на выносливость. Точнее на то, кто первым выгорит. Видок у старшего Анварена, может, и был удручающим, но и Шейн недалеко ушёл. На его скулах и лбу виднелись пылающие пятна, как будто кожу подожгли изнутри и теперь она медленно прогорает. Вселяло крохотную надежду только то, что, в отличие от тускнеющих глаз Маркуса, у того они по-прежнему светились огнём магмы.
— Брат, прошу! — не жалея рук, Ревекка колошматила кулаками о стенку магического пузыря и давилась слезами.
От её криков груз, который Шейн взвалил себе на плечи, почти стал осязаемым. Он должен завершить дело до конца. Ему нельзя подвести своих родителей. Подвести нас. Он обязан защитить своих близких.
— У меня никого кроме тебя нет. — Девушка обессиленно сползла на землю, а потом обернулась ко мне и сердито закричала: — Скажи ему! Это убивает его!
Я в нерешительности подошла вплотную к границе купола и прижалась ладонями к янтарной оболочке. С чего ему вообще меня слушать? Если он проигнорировал слёзы собственной сестры, то на мои мольбы и подавно не откликнется.
— Шейн… — негромко позвала, изучая каждую ранку на любимом лице. Сердце изнывало от невозможности помочь и напрочь отказывалось верить в то, что может его потерять. — Хватит, прошу.
Я видела, как он прилагает усилия, чтобы не смотреть в мою сторону. Как усиливает магический натиск и как на его щеке появляется очередная огненная сеточка.
«Хочешь знать, что я сделаю, когда найду стаю?» — вспыхнули в памяти слова Шейна, возвращая меня в пустой кабинет академии, где мы впервые обсуждали гибель его родителей. — «Ответ тебе не понравится. Так что подумай, готова ли ты его принять…»
«Я возьму реванш, Кассандра. Заставлю каждого из них понести расплату за содеянное, чего бы мне это ни стоило».
«…чего бы мне это ни стоило», — набатом застучало в голове. В груди заболело. Дышать стало тяжело, словно небо упало и придавило к земле.
Он ни за что не отступится.
— Откуда… Откуда в тебе столько магии? — спросил Маркус сухим, словно песчаный ветер пустыни, голосом.