Привлечённая шорохом, мара сдвинулась с места и поплыла на звук. Пришлось лечь плашмя и вжаться в валун, почти сливаясь с ним. Не став дожидаться, пока нечисть почует меня, нащупала несколько отколовшихся камушков и запустила в том направлении, откуда пришла.
Послышался тройной «плюх», и я приготовилась. Выждала несколько секунд и только потом приподнялась посмотреть. Удостоверившись, что мара удалилась на безопасное расстояние, я без промедления соскользнула вниз, поменявшись с ней сторонами. Стараясь не шуметь, я двинулась в противоположном направлении, туда, откуда предположительно появилось существо. Что там говорил Шейн, когда мы впервые здесь очутились? «Подобное притягивает подобное»? На мгновение мне стало жутко. А что, если место, которое я ищу, битком набито разномастной нечистью? Что мне тогда делать?
К счастью, повисший вопрос истязал меня недолго. И, к моему огромному облегчению, нежити поблизости не наблюдалось. Как же тогда я поняла, что отыскала сердцевину тёмной магии, захлестнувшей окрестности хижины? Всё просто. Об этом выразительно намекали плотные грозовые тучи, нависшие в трёх метрах над водой. Впервые в жизни я видела нечто подобное. Чёрные густые облака с пурпурными прожилками пульсировали и время от времени сверкали изнутри багрово-жёлтыми разрядами. Но привычного грохота грома не было. Казалось, звуки в этом месте исчезли напрочь, а время остановилось. Мне вдруг стало так тоскливо и тягостно, а ещё очень захотелось спать. Из меня будто выкачали все силы, как из воздушного шарика воздух.
Я растёрла лицо ладонями, призывая себя собраться и вспомнить, зачем пришла сюда. И пока апатия вновь не затащила меня в свои вязкие объятия, произнесла заклинание, способное раскрыть строение проклятия. На уроках у Брэма Дарвелса нам так и не довелось опробовать его на практике. Оно и понятно, кто же будет тащить в академию предметы с вредоносной, запрещённой магией. Так что пользовалась я им впервые.
Результат превзошёл все возможные ожидания. Передо мной будто возникла голограмма космических просторов, только вместо планет и астероидов светились магические глифы и руны. С округлившимися глазами и приоткрытым ртом я вертела головой по сторонам, изучая комбинацию знаков. Много времени не понадобилось, чтобы понять: чары накладывала не одна ведьма, а целое сборище, причём из одного ковена.
Я почувствовала отвращение и злость, вспомнив, что вся эта гадость предназначалась восьмилетнему ребёнку. Ничто не могло оправдать их гнусный поступок. Я сжала пальцы в кулаки и не без злорадства подумала, что теперь идентичность и родство чар может сыграть мне на руку.
Обычно плетения вредоносной магии распутывали, подобно спутанному клубку проводов. Но передо мной был нетривиальный случай. Да и стандартным методам я не успела обучиться. Поэтому на ум пришла иная, экстраординарная идея. И, пожалуй, в этом мне подсобили технические знания из моего мира, пусть и поверхностные.
Код ведь остаётся кодом, неважно, программный он или магический. По сути, это тот же набор символов, который выполняет определённую задачу. А что нужно сделать, чтобы он сломался? Всего-то добавить лишний, непредусмотренный системой знак. И — вуаля! Все выполняемые функции летят псу под хвост. Во всяком случае, я очень надеялась, что это сработает.
Оставалась только одна загвоздка. Необходимо было вплести тот самый лишний символ. Поэтому я сфокусировалась на магических комбинациях, зависших над головой, и приготовилась создавать первое в своей жизни проклятие.
В хижину я влетела не хуже урагана. Старенькая дверь ворчливо заскрипела, сетуя на неподобающее обращение с антиквариатом. Запыхавшаяся, мокрая и до смерти усталая я проковыляла внутрь, силясь усмирить обезумевший пульс. Казалось, сердце перебралось в уши и теперь стучало оттуда.
Я до сих пор не могла поверить в то, что у меня всё получилось. В памяти пронёсся яркий фейерверк из взрывающихся и рассыпающихся на мириады искр символов. Ей-богу, полыхало и громыхало так, что думала ног не унесу! Впрочем, по-настоящему меня волновало совсем другое.
Опустившись прямо на пол у дивана, провела рукой по волосам спящего мужчины, затем легонько коснулась его лба и, не почувствовав жара, с облегчением выдохнула. Лихорадка спала. И всё же расслабляться было слишком рано, а вот перевести дух следовало. Стянула с себя мокрую обувь — пальцев ног уже совсем не чувствовала — и покосилась на камин.
— Ах ты ж предатель, — обиделась я на потухший очаг. Тот ответил треском тлеющих дров, как бы оправдываясь, что держался до последнего.
Пришлось снова вставать и плестись к единственному оплоту тепла. Я присела на корточки перед камином, подкинула поленья и подула на уже прогоревшие дрова, покрывшиеся седой золой. Однако огонь бунтовал и отказывался разгораться. Кое-как отыскала в вечерних сумерках картонный коробок, вот только и тут меня ждала засада. Отсыревшие спички ломались, крошились, но ни одна из них так и не зажглась.
— Ар-р-р! — раздосадованно рыкнула я, бросая бесполезный предмет в топку камина и отбивая зубами дробь от холода. — Ладно-ладно, — зловеще покосилась на кирпичную конструкцию, мысленно обещая ещё припомнить такую подставу. После чего переместила взгляд на уютный плед, согревающий моего спутника, и приняла неизбежное.
Стянув с себя мокрую и ледяную одежду, я юркнула под тёплое покрывало к мужчине и свернулась калачиком на краю. В таком положении и заснула. Правда, далеко не сразу. Я содрогалась от прохлады и прислушивалась к дыханию Шейна, пока усталость не взяла своё и не погрузила меня в мир сновидений.
А вот наутро… Наутро я обнаружила себя несколько в иной позе. Вальяжно вытянувшейся в полный рост и даже с раскрытой до колена ногой. В помещении стояло приятное тепло, в камине потрескивал огонь, а через мутное стекло окна пробивались первые лучи рассвета.
Это было первое, на что я обратила внимание. Второе — на моей талии по-хозяйски лежала мужская рука. А ещё — Шейн не дышал. И я бы непременно перепугалась до чёртиков, если бы не чувствовала спиной, как рьяно бьётся сердце в его груди.
Я дала себе немного времени, чтобы осмыслить ситуацию, а затем суетливо завозилась под пледом, желая перевернуться на другой бок и оказаться лицом к соседу. Когда же мои старания увенчались успехом, я первым делом осмотрела грудь рядом лежащего. На месте жутких ран образовались плотные рубцы с серо-фиалковым ободком. Заметив это, моё сердце пустилось в радостный пляс. Исцеление запустилось!
Взгляд пополз выше по выступающим ключицам, шее, волевому подбородку, чуть приоткрытым чувственным губам и наконец добрался до сияющих зелёных опалов, наблюдающих за мной с каким-то загадочным ожиданием.
— Боже, ты даже не представляешь, как сильно я рада, что с тобой всё в порядке, — вымолвила с улыбкой от уха до уха. Меня настолько переполняло счастье, что ладони сами обхватили лицо мужчины за щёки, и я без доли смущения принялась любоваться им.
— Ты что, волновалась за меня? — подколол меня этот горе-актёришка, состроив удивлённую гримасу.
— Я? За тебя? Пф-ф. Да никогда в… — Шейн не дал мне договорить, попросту запечатав рот поцелуем. Жадным и несдержанным, будто бы его морили голодом несколько месяцев и вдруг пустили к столу, заставленному угощениями.
Комната закружилась, и я вцепилась пальцами в мускулистые плечи, словно это могло помочь мне перестать тонуть в сладком омуте. Мелкая дрожь забилась по всему телу, наполняя его нежностью и томительным восторгом. Казалось, будто Шейн вкладывал в этот поцелуй всё, что накопилось в его суровом сердце, всё, что не было сказано словами. А затем…
Затем заскрипели петли двери, и раздался женский возглас:
— Матерь Божья! Пожалейте моё слабое сердце!
Я отскочила от Шейна к изголовью дивана, перепуганная, словно преступник, застуканный на месте преступления. Но настоящее потрясение настигло тогда, когда я увидела гостью. Возле двери стояла та самая скиталица, которая ещё вчера заявила, что не позволит мне покинуть Дикие земли.