От сердца слегка отлегло. Он восстановился.
Знакомые золотистые молнии сверкали в его глазах, а по рукам и шее гуляла сеточка из вен, по которым будто бы текла не кровь, а расплавленное железо. Кажется, сражаться вполсилы он больше был не намерен.
— Ты не смеешь говорить о нашем отце, — сердито бросил Шейн дяде и аккуратно взглянул на сестру. Уголки её губ дрогнули в слабой улыбке, выражая поддержку брату. Я же смотрела на него не моргая. Мужчина снова открывался для меня с новой стороны. Возможно ли, что боевой опыт и развитая интуиция подсказали ему поберечь резерв? Поэтому он так старательно избегал использовать магию в бою с Оуэном? Ведь с таким противником, как Маркус Анварен, Шейну понадобится вся его сила.
— Пора ответить за своё предательство. — Расправив плечи, мой мальфар задвигал руками, рисуя в воздухе магические знаки, совсем как в нашу первую встречу. Но затем сделал какие-то едва уловимые махинации, и глифы завертелись, словно циркулярная пила. Сверкающие диски полетели в Маркуса и вызвали у того замешательство. А я улыбнулась. Шейн только что скопировал атакующий приём Эрика, молодого скитальца, который только и делал, что препирался с ним при знакомстве.
Маркус заученным действием выставил перед собой согнутую в локте руку, но на этот раз сплетение не отскочило в сторону, а прошлось по его предплечью, оставив длинный порез на коже.
— Нужно было убить тебя сразу самому, не полагаясь на других! — зарычал Советник Мальфгарда не хуже своих подельников из Серебряного полумесяца, обрушивая шквал заклинаний на неприятеля. — Я убью всех, кто тебе дорог, и заставлю смотреть на это! Ты ещё пожалеешь, что не погиб вместе со своими родителями.
Ревекку затрясло от злости, она принялась вязать сплетения, но тут стена, продолжавшая загораживать нас, начала трансформироваться. Выросла и, потянувшись во все стороны, соединилась в шар. Я взглянула на Шейна: тот слегка наклонил голову вниз, сосредоточившись на сложной магии, но даже в таком положении было видно, как янтарное свечение вышло за пределы его радужек и теперь гуляет по склере. А медовые узоры перебросились с шеи на скулы и подбородок.
— Выпусти меня! Я порву этого засранца на кусочки! — завопила девушка, бросая все силы на то, чтобы пробиться через щитовые чары брата.
— Прости, сестрёнка, больше я никого не поставлю под удар. — Он печально улыбнулся, быстро глянул куда-то вбок и рванул навстречу к сопернику.
Мельком посмотрела в ту же сторону и увидела маму, заключённую в золотистый пузырь, как и мы. В её руке был зажат боевой топорик берсеркера, а чуть дальше за её спиной, у одинокой сосны, сидел маг, прислоняясь спиной к стволу дерева и зажимая рукой рану на животе. Как они перешли на ближний бой неизвестно, но оружие Генри сегодня определённо пользовалось популярностью, став подлинной грозой для врагов.
В тон моим мыслям по лесу пронёсся волчий вой, напоминая, что друзья ещё где-то там. Но было с ним что-то не так. Я не сразу разобралась, что именно насторожило и взволновало меня. А потом поняла. В нём звучала скорбь. Это был плач по павшему товарищу. Кто-то погиб.
Я заметалась, словно зверь в клетке, и подключилась к попыткам Ревекки прорваться через крепкие стены магической сферы. Тревога уже не скреблась, она рвала душу на части. Но развернувшаяся перед нами дуэль не смогла оставить равнодушной, перетягивая внимание на себя.
Это была настоящая битва мифических божеств. Сражением не на жизнь, а на смерть. От каждого столкновения мальфаров земля содрогалась, как при землетрясении. Деревья трещали и ломались от пусть и случайно попавших по ним заклинаниям. На мгновение мне даже стала понятна обида Маркуса за сильнейших мира сего. С их могуществом и трона мало.
А затем вдруг Ревекка прекратила попытки испепелить магическую оболочку купола и совсем по-девчачьи заколотила об неё ладонями.
— Прекратите! — закричала она, утопая в страхе и отчаянье. — Остановитесь! — Её резкая смена настроения запустила во мне новую волну беспокойства. Не дождавшись реакции родных, девушка повернулась ко мне и принялась объяснять: — Они зачерпнули слишком много магии. Она опустошит их резерв и перебросится на тело. Никто из них не переживёт подобного. Это убьёт их! — Красные от слёз глаза уставились на меня с мольбой, будто я могла на что-то повлиять.
Из-за ослепляющих вспышек и быстрых движений сражающихся сложно было разглядеть явление, о котором толковала Ревекка. Но когда мальфары наконец остановились, замерев в трёх метрах друг от друга, я всё увидела.
Маркус закрывался щитом, его движения каменели, а глаза приобрели странный серый оттенок, будто цветной пигмент выгорел. Но самым поразительным было не это. По его лицу и рукам бежала паутина трещин, точно он был глиняной посудой. Из этих самых трещинок пробивались жёлто-белые лучи, подобно свету ночника, проникающему через приоткрытую дверь комнаты в тёмный коридор.
Напор магической силы Шейна не давал мужчине выйти из обороны и захлопнуть резерв. У них шла схватка на выносливость. Точнее на то, кто первым выгорит. Видок у старшего Анварена, может, и был удручающим, но и Шейн недалеко ушёл. На его скулах и лбу виднелись пылающие пятна, как будто кожу подожгли изнутри и теперь она медленно прогорает. Вселяло крохотную надежду только то, что, в отличие от тускнеющих глаз Маркуса, у того они по-прежнему светились огнём магмы.
— Брат, прошу! — не жалея рук, Ревекка колошматила кулаками о стенку магического пузыря и давилась слезами.
От её криков груз, который Шейн взвалил себе на плечи, почти стал осязаемым. Он должен завершить дело до конца. Ему нельзя подвести своих родителей. Подвести нас. Он обязан защитить своих близких.
— У меня никого кроме тебя нет. — Девушка обессиленно сползла на землю, а потом обернулась ко мне и сердито закричала: — Скажи ему! Это убивает его!
Я в нерешительности подошла вплотную к границе купола и прижалась ладонями к янтарной оболочке. С чего ему вообще меня слушать? Если он проигнорировал слёзы собственной сестры, то на мои мольбы и подавно не откликнется.
— Шейн… — негромко позвала, изучая каждую ранку на любимом лице. Сердце изнывало от невозможности помочь и напрочь отказывалось верить в то, что может его потерять. — Хватит, прошу.
Я видела, как он прилагает усилия, чтобы не смотреть в мою сторону. Как усиливает магический натиск и как на его щеке появляется очередная огненная сеточка.
«Хочешь знать, что я сделаю, когда найду стаю?» — вспыхнули в памяти слова Шейна, возвращая меня в пустой кабинет академии, где мы впервые обсуждали гибель его родителей. — «Ответ тебе не понравится. Так что подумай, готова ли ты его принять…»
«Я возьму реванш, Кассандра. Заставлю каждого из них понести расплату за содеянное, чего бы мне это ни стоило».
«…чего бы мне это ни стоило», — набатом застучало в голове. В груди заболело. Дышать стало тяжело, словно небо упало и придавило к земле.
Он ни за что не отступится.
— Откуда… Откуда в тебе столько магии? — спросил Маркус сухим, словно песчаный ветер пустыни, голосом.
— Дело не в том, сколько у меня магии, — с хрипотцой усталости ответил ему Шейн. — А ради чего я её использую. Ты всегда убеждал меня, что сила нужна для того, чтобы подчинять. Но ты ошибался. Это не так. Сила нужна для того, чтобы защищать то, что тебе дорого.
— Вот как… — последнее слово, сказанное Маркусом, превратилось в долгий, протяжный вздох. Его кожа приобрела серый оттенок, и мужчина окаменел, превращаясь в статую. Но в отличие от античной скульптуры, надолго радовать глаз не остался. Подувший ветер развеял его прах, подобно пыли, оставив в напоминание о его существовании лишь небольшую серую горстку пепла на земле.
— Шейн, достаточно! Остановись! — Ревекка откуда-то нашла силы вскочить на ноги и с широко распахнутыми глазами уставилась на брата, всё ещё охваченного магическим огнём.