Анварен сходу меня раскусил. Как только шаги за дверью стихли, он с интересом спросил:
— Так и?
— Слушай, — начала я, обдумывая, как лучше преподнести ему свои подозрения. — Тебе не кажется, что в истории с Эмили что-то не так? Как будто их заманили туда не просто, чтобы избавиться от свидетелей. Я никак не могу отделаться от ощущения, что всё дело в Гаспаре. Что именно он был их целью. Вот только зачем, ума не приложу.
— Гаспар сын правящего монарха, — огорошил меня Шейн, притом сказав это таким обыденным тоном, будто сообщал, что завтра будет дождь. — Я думал об этом. Его обращение сыграло на руку не только вампирам, но и диссидентам. Теперь род Дальгеймов лишился наследника и закончит своё правление на отце Гаса. Между знатью и всеми, кто посчитает себя достойным трона, вспыхнет борьба. Если, конечно, Энгель не узаконит вампиров и не приравняет их права к горожанам Мальфгарда. Это позволит Гасу избежать казни, но, сама понимаешь, чем обернётся такое решение.
Я понимала. Допустить вампиров к обществу — это как запустить голодного лиса в курятник. Где-то в районе желудка зарождалось гадкое неприятное чувство. Вот тебе и другой мир, а люди везде одинаковые. Обязательно найдутся те, кто будут идти по головам ради желаемой власти и силы.
— Знаешь, если бы Эмили не умерла во время ритуала, я бы сочла, что она специально завела его в катакомбы, — на одном дыхании озвучила то, что терзало больше всего. Шейн внимательно посмотрел на меня. Не как на сумасшедшую, а так, словно бы не исключал такого варианта. — Почему Гас вообще не воспользовался такими влиятельными связями?
— У него весьма непростые отношения с отцом. — Шейн привалился плечом к стене и стал задумчиво хрустеть суставами пальцев. — Видишь ли, Энгель продолжает видеть в своём чаде шкодливого мальчишку. И когда Гаспар попытался рассказать ему о том, что творится в стенах академии, тот не прислушался. Посчитав, что всему виной буйное воображение сына и дурное влияние Эмили. Стоило монарху только услышать о ведьме, как он ничего дальше слышать не хотел. Род Дальгеймов — чистокровные маги и приветствуют отношения только с себе подобными. А тут Гас наплевал на вековые традиции и сблизился с ведьмой, — уголок рта рассказчика слегка дёрнулся, находя забавным дерзкое поведение наследника. Умела бы свистеть — присвистнула бы! А наш кучерявый друг полон сюрпризов, как мешок Санта Клауса.
— Поэтому, когда Гаспар заявился в новом облике, Энгель не позволил себе мысли, что обращение могло произойти против воли. Гас винит отца в лицемерии, за то, что тот утаивает его исчезновение, прикрываясь таинственной болезнью наследника. Только он не понимает, что, позволив ему уйти, отец проявил так свою любовь и безграничное великодушие. И дело вовсе не в репутации их семьи.
Пожалуй, открытий и потрясений за этот день мне досталось с лихвой. Хотелось вернуться в свою уютную и безопасную кровать, из которой так беспощадно меня вырвали сегодня утром, спрятаться ото всех под одеялом и хорошенько всё переварить. Я даже вообразить не могла, что паутина интриг плелась так давно и затрагивала самые верхи общества. Однако моим надеждам на отдых было суждено рухнуть. В комнату влетел кучерявый ураган, шелестя стопкой бумаг.
При виде несостоявшегося принца я растерялась, не зная, как теперь себя вести: присесть в реверансе или поинтересоваться, у какого поля он припарковал белого коня. Впрочем, благодаря простоте Гаспара и манере держаться легко, я быстро забыла о социальных статусах находящихся в кабинете.
Глава 25
Турнир. Испытание огнем
Небо заволокли тяжёлые свинцовые тучи, закрывая собой синеву и погружая всё в серый мрак. Я стояла, запрокинув голову, и наблюдала, как крупные капли разбиваются о прозрачную полусферу, укрывавшую нашу команду от атмосферных осадков. Мерный стук дождя отвлекал от расползающегося волнения. Неужели этот день настал?
— Нейт! Прекрати тратить силу понапрасну! — раздался за спиной голос Тианы, которую мы дожидались. — Сегодня тебе понадобится каждая её крупица. — Девушка остановилась на полпути, сняла очки и протёрла рукавом запотевшие линзы.
— Если ты продолжишь плестись в таком темпе, мы пропустим турнир, и за мой резерв можно будет не переживать, — в своей весёлой манере ответил наш капитан. Он источал уверенность и оптимизм, заражая боевым настроем каждого члена команды. Или почти каждого.
Я поёжилась от пробирающего до костей озноба: почему-то сейчас костюм, всегда спасавший от непогоды, не справлялся. Или дело было вовсе не в холоде.
Мы наконец выдвинулись всем составом к стадиону, вот только то, что предстало перед нами, назвать тренировочным полигоном язык не поворачивался. Практически всю площадь занимал исполинских размеров лабиринт. Казалось, будто по полю прошли великаны-садовники и рассадили забор из гигантских, под стать себе, кустарников. Трибуны были забиты до отказа гостями и студентами, по полю суетился академический персонал, заканчивая последние приготовления.
Участники соревнований кучковались группами, некоторые из них получали напутственные слова от родственников. Не исключением стала и Ревекка. Все наши ребята, чьи семьи приехали посмотреть на состязания, встретились с родителями ещё в кампусе, поэтому мы шагали прямиком ко входу в лабиринт для нашей команды. Анваренов мы встретили как раз по пути.
Первым, что я увидела, была широкая спина, обтянутая чёрной рубашкой, и жилистые предплечья; рукава привычно оказались закатаны до локтя. И только затем я заметила блондинку, стоявшую за Шейном. Девушка была одета в тренировочный костюм: на нагрудном номере высвечивалась цифра «один», а на правой руке завязана повязка жемчужного цвета, указывающая на то, что та представляет расу мальфаров. Ревекка что-то сказала брату, а потом порывисто обняла его. Ладони с тонкими пальцами накрыли лопатки парня, а пухлые губы кратко коснулись острой скулы. Вполне обыденные действия для членов одной семьи, и тем не менее меня накрыли странные ощущения: будто за пазуху насыпали сухих колючек репейника. За этот день я повидала с десяток объятий между родственниками, друзьями, возлюбленными. Почему же чувство зависти засвербило только теперь? Я ведь была готова к тому, что Виктора здесь не будет.
С какой-то необъяснимой жадностью я проследила за тем, как руки девушки проскользили по мужской спине. Ревекка даже не заметила, что за ними наблюдают. Отстранившись от брата, она решительно отвернулась и быстрым шагом, будто бы боялась передумать, устремилась к своей команде.
Мы почти поравнялись с мальфаром, когда тот развернулся в нашу сторону, намереваясь уйти со стадиона. У него был такой потерянный вид, отчего на мгновение я подумала, что обозналась. Этого короткого промежутка времени хватило, чтобы лицо мужчины затянуло нечитаемой маской ровно в тот момент, когда тот понял, что на него смотрят.
Заметив меня, Шейн остановился, давая понять, что хочет поговорить, и я замерла в полуметре от него. Все остальные прошли мимо, при этом делая такой вид, будто и вовсе его не увидели. Казалось, вот-вот, и насвистывать начнут для правдоподобности, типа, «а мы что? мы никого не видели, да и вообще не при делах». Единственным, кто не присоединился к шествию партизан, оказался Бьёрн. Оборотень застыл рядом со мной, точно личный телохранитель.
Анварен вопросительно поднял на него брови. Несколько секунд парни молча буравили друг друга взглядами, воздух между ними накалялся. И когда они успели пропитаться такой неприязнью друг к другу?
— Я скоро догоню вас, — прикоснулась к плечу старшекурсника, но тот даже не шелохнулся, застыв, словно гвардеец Букингемского дворца. Зато Шейн цепко проследил за моим движением; в его глазах отразилось нечто такое, что предстоящее испытание в лабиринте показалось самым безобидным и весёлым занятием на всём белом свете.
«Гвардеец» внезапно ожил и вышел вперёд, вставая с Шейном практически в одну линию и за малым не задев того плечом. Вздёрнул подбородок и посмотрел ему прямо в лицо.