— Къяра, я лучше умру, чем ты, вернув мое сознание назад, будешь силой вынуждать меня подчиниться. Помилосердствуй… не надо! Мне будет гораздо приятнее подчиниться тебе так, чтобы ты от меня не потребовала.
— Ты уверен?
— Да.
— Хорошо, — в руках Къяры появился широкий кожаный ошейник с металлическими шипами, обращенными внутрь, который она протянула Каю, — Надевай.
Кай взял у нее из рук ошейник, надел его и рывком затянул так, что от боли потемнело в глазах. В тот же момент Къяра провела рукой по его шее, снимая нестерпимую боль и превращая ошейник в красивую, витую, золотую цепочку.
Кай осторожно взял руку Къяры и поднес к губам.
— Я полностью в Вашей власти, госпожа… — проговорил он стандартный зарок и поцеловал руку.
— Встань.
— Как прикажете, госпожа, — поднимаясь с колен, произнес Кай.
— Ты что теперь всегда меня госпожой называть собираешься? — Къяра поморщилась.
— А Вы возражаете, госпожа? Тогда могу «госпожа учитель». Думаю, и обилайт и Владетель оценят такое обращение.
— Они, может, и оценят, а мне не нравится. Поэтому не надо так ко мне обращаться.
— Хорошо, учитель.
— Вот так уже лучше, — улыбнулась Къяра, — хотя наедине можешь и дальше обращаться на ты и по имени.
Потом помолчала немного и тихо добавила:
— Все, можешь идти. У тебя три дня, чтобы настроиться на наши с тобой новые отношения…
— Вы считаете, учитель, что я могу идти? Вы думаете, Вам кто-нибудь поверит, что, только надев на меня кабалит, Вы уже полностью меня подчинили?
— Поймал… и что ты предлагаешь?
— Вы должны наказать меня, хотя бы для видимости, и желательно, чтобы это видел Лукас, ведь именно он глаза и уши обилайта здесь, как я теперь понимаю.
— Ты на редкость догадлив, — Къяра усмехнулась и покачала головой, — и дернуло ведь тебя тогда столкнуться со мной, когда я шла именно с ним.
— Къяра, это был только вопрос времени, если не тогда, то что-то подобное случилось бы позже… Обилайт был прав, когда говорил, что это было логическое завершение. Я слишком ненавидел тебя тогда… — Кай воспользовался ее разрешением и назвал девушку так, как уже непроизвольно несколько раз называл за сегодняшний день.
— Кстати я никак не могу понять: за что ненавидел? — Къяра опустилась в одно из кресел, стоявших в углу комнаты. Потом рукой указала Каю на соседнее, — Садись и расскажи, мне интересно…
Кай сел, потом долгим взглядом посмотрел на свою учительницу:
— Дело не в тебе, как я понимаю сейчас, дело было во мне. Я не мог себя заставить подчиниться девчонке младше себя. И меня раздражали маги с легкостью принимающие твою власть. Это сейчас я понял, что ты действительно опытнее, сильнее и могущественнее меня, и что возраст здесь роли не играет. А еще я понял, что ты совсем не такая, какой кажешься на первый взгляд…
— И какой же я тебе тогда казалась?
— Высокомерной, опирающейся лишь на власть своего отца, надменной девчонкой. Меня раздражала даже твоя походка. Ты не идешь, ты снисходишь до окружающих…
— Ты не представляешь… — неожиданно весело рассмеялась Къяра, — сколько я училась так ходить… и как меня этому учили.
— Ты этому училась?
— А ты думал, я такой родилась? И сразу так пошла… и магией сразу владела и всеми заклинаниями… Да?
— Нет, конечно, я понимаю, что это глупость, но иногда так действительно, кажется. Я, например не понимаю, как тебе удалось достичь того уровня, которым ты владеешь за столь короткий срок.
— У меня были очень хорошие учителя, и меня очень жестко учили, еще жестче, чем я пытаюсь сейчас учить своих учеников…
— Къяра, я видел, как ты учишь… Это не учение, это пытка. Они же дети… нельзя так учить… ты требуешь то, на что у них просто нет сил… твои методы невозможно вынести…
— Я старше старшего из них меньше чем на два года, — лукаво улыбнулась Къяра, — и учили меня также, даже жестче и начали учить, как впрочем, и тебя в пять лет, и к семи я работала с восьмым уровнем… и ничего… вынесла… К тому же ты ведь видел, что на занятиях именно я держу всю энергетику. Или ты считаешь, что если я не плачу, то ничего не чувствую? А они чувствуют, потому что плачут?
— Къяра, то, что ты говоришь… это невозможно.
— Считаешь, что я лгу?
— Нет… но я удивлен, что ты еще жива… Кто тебя учил?