— Они очень важны, — заявил Грегори, пытливо глядя в глаза отца. — Мы обязательно, обязательно должны пойти за ними, папочка!
Джеффри ничего не сказал. Он просто не спускал глаз с серебристых скарабеев.
Род покраснел. Он был близок к взрыву ярости. Испугавшись собственных чувств, он счел за лучшее усмирить их, и все же им продолжало владеть справедливое возмущение: как это так — дети его не слушаются!
Гвен погладила его по руке и еле слышно проговорила:
— Пора дать им немного свободы.
Род остолбенел.
— Ведь вам уже случалось разлучаться.
Род наконец обрел дар речи и ухитрился проговорить, не повышая голоса:
— Случалось, но не скажу, чтобы они в тот раз, за время нашего отсутствия, получили отличные отметки за поведение.
— Может, и так, — согласилась Гвен, — но если бы они не вмешались, не устоял бы королевский престол.
Род молчал.
— Я уберег их, — пробормотал Векс, — хотя вынужден признаться: порой границы безопасности становились весьма проницаемыми.
Род посмотрел на старших детей. Ему казалось, что между ними разверзлась пропасть, что эта пропасть становится все шире. Он боялся, что они того и гляди улетят прочь, но понимал, что Гвен права.
— Ладно, — сказал он. — Вы, ребята, пойдете за скарабеями, а мы с мамой — туда, куда ведут камни.
Корделия обрадовалась и просияла:
— О папочка!
— Но вы будете держаться все вместе!
— Да, да!
— Я с них глаз спускать не буду, — пообещал Магнус.
— Смотри, слово дал. — Род посмотрел на Векса. — Ты позаботишься о них?
— Конечно, Род.
Корделия явно разочаровалась, но Грегори воскликнул:
— Как здорово, что Векс пойдет с нами!
Джеффри издал задорный боевой клич.
— Ну хорошо. — Род отвернулся. — Идите по нижней дороге, а мы пойдем по верхней. — Он даже ухитрился улыбнуться, когда оглянулся и помахал детям рукой на прощание. — Будьте осторожны, ладно?
— Будем, пап!
— Счастливого пути, мамочка!
— Бог вам в помощь!
— С Богом! — впопыхах выкрикнул Джеффри и поспешил за остальными.
Род вздохнул и отвернулся.
— Будем надеяться, что мы приняли верное решение.
— Не сомневайся, супруг мой, — сжав его руку, сказала Гвен. — Если что–то случится, мы сразу же окажемся рядом с ними.
— Верно. А уж Векс сможет позвать нас, даже если дети этого не захотят, — кивнул Род. — Ладно, милая. Я постараюсь не волноваться.
Прямо у них под ногами с треском взорвался камешек, и две его половинки полетели в разные стороны.
— Пойдем к тому, который упал севернее, — предложила Гвен.
Род кивнул. Они направились в ту сторону, куда двинулся исполняемый камнями прогрессивный рок.
7
Дети продвигались следом за скарабеями. Магнус обратился к сестренке:
— Я догадываюсь, как музыка зачаровала тех детишек, но скажи, как она могла тебя настолько захватить?
— Этого не поймешь, покуда не начнешь танцевать под эту музыку, — ответила Корделия и зябко поежилась. — Не спрашивай, братец… Только когда уже сам, желая того, начнешь двигать всем телом, повинуясь ритму, то тебе совсем не хочется останавливаться.
— Так нельзя обращаться с собственным телом, — буркнул Джеффри. — Руками и ногами надо шевелить зачем- нибудь, а не просто так. Мышцами должен управлять разум, их надо упражнять, укреплять, и они не должны бездумно откликаться на какие–то там звуки, попадающие в мозг.
— Просто ужасно было смотреть на таких маленьких детей, ставших жертвами этой музыки. — Магнус сжал в пальцах рукоять кинжала, чтобы никто не заметил, что руки у него дрожат. — Я еще понял бы, если бы это были мои ровесники, но и тогда мне это было бы неприятно. Но малые дети!
— Ну поглядите–ка! Он в дедушки записался, а самому всего–то семнадцать, — с нескрываемой издевкой проговорила Корделия. В конце концов она могла себе это позволить — ведь она была уже почти одного роста с братом.
Ну а Грегори сказал только:
— И как только какая–то музыка могла так зачаровать их?
— Угу, и как она могла вдруг стать настолько громче? — подхватил Джеффри. — Я еще понимаю, что она способна заставлять тело дергаться — я и сам чувствовал, как у меня руки и ноги начинают шевелиться в такт. У меня даже сердце стало в такт биться.
— У тебя? Сердце… Точно! — обрадовался Грегори.
— А как же иначе? Иначе я умер бы, — буркнул Джеффри и свирепо сдвинул брови. — Ты о чем, братец?
— Твое тело привыкло делать все–все в ритме биения сердца! И вообще: сила твоих чувств зависит от того, как часто оно бьется. И поэтому, когда начинает звучать музыка, твое тело на нее реагирует.
— Отличное объяснение, братец, — согласился Магнус. — Однако ритм музыки — это не ритм моего сердцебиения, если только, конечно, моему сердцу вдруг не вздумается биться в очень странном ритме.
— Ну, например, в таком, какой бывает, когда мимо идет смазливая девчонка, — съязвила Корделия.
Магнус сердито зыркнул на нее, а Грегори сказал:
— Но ведь поэтому–то тело и реагирует на музыку! Если бы дело было не в ритме биения сердца — понимаете? — с вашими руками и ногами ничего бы не происходило, они бы двигались, как раньше!
— Пожалуй, Грегори прав, — протянул Векс. — В функционировании человеческого организма существует определенный естественный ритм. И, как справедливо отметил Джеффри, как только музыка звучит слишком громко для того, чтобы ее можно было проигнорировать, тело пытается естественным образом на нее среагировать.
— Уверен, ни один целитель не согласился бы с подобной теорией, — пробормотал Магнус.
— Пожалуй. Но я — не целитель, — напомнил юноше Векс. — И я должен подчеркнуть, Магнус, что та идея, которую мы в данный момент обсуждаем, пока — всего лишь предположение. Слишком мало деталей для того, чтобы можно было сформулировать гипотезу.
— Но все–таки: из–за чего же музыка стала настолько громче? — вопросил Джеффри.
— Да из–за взрослых, братец! — объяснила Корделия. — Когда они набросали сразу столько камней в одном месте, музыки стало больше!
— Ее стало больше на одном–единственном лугу, сестрица, — возразил Джеффри. — Но я‑то о другом толкую: почему музыка стала громче везде вокруг нас?
Корделия резко остановилась и огляделась по сторонам.
— И точно — громче! И вправду она звучит повсюду! А как могло выйти, что я раньше этого не замечала, Векс?
Робот только собрался ответить, как впереди послышался хор голосов. «Хо!» — дружно выкрикнули какие–то подростки. «Ха!» — прозвучало следом. «Хо! Ха! Хо! Ха!» — ритмично повторил хор несколько раз. А потом еще громче запели девичьи голоса:
Я любовь свою искала,
И она меня нашла,
Обняла, поцеловала И по жизни повела.
Пусть к другим судьба жестока,
Пусть другим грозит беда,
Но с любимым одинока Я не буду никогда!
— Ни–че–го себе песенка! — выпучив глаза, воскликнул Джеффри.
Корделия наморщила нос.
— Ой! Как грубо! Неужели любовь — это только поцелуи и объятия?
— Но кто же это поет? — нахмурился Магнус.
Тропинка свернула в сторону, и перед юным поколением
семейства Гэллоуглассов предстал строй взявшихся за руки подростков лет тринадцати–четырнадцати. Они пританцовывали и мотали головами в такт с музыкой.
Корделия, Магнус, Джеффри и Грегори остановились и уставились на танцующую компанию.
— Идите к нам. Нужно танцевать, а не то вы не сможете устоять! — окликнула их симпатичная девочка. — Вы должны танцевать до упаду!
— Правда, что ли? — растерянно пробормотал Магнус.
— Я вовсе не желаю танцевать! — фыркнул Джеффри.
— Тогда отойди в сторонку, — задушевно посоветовал ему плечистый парнишка. — А ты чего, больной, что ли? Почему плясать не хочешь?