— Что это было? — в испуге спросила Корделия.
— Камешек покрыт кислотой, — объяснил Векс. — Подозреваю, что он выделяет ее. Убери набор, Джеффри.
— Ладно, Векс, — откликнулся мальчик, закупорил пробирку и убрал в ящичек. — Спасибо тебе. А если бы я прикоснулся к камню, у меня обгорела бы кожа?
— Без сомнения… Да, верно, клади его сюда, в мою седельную сумку.
— Но что же нам делать с этой штукой? — задумчиво проговорил Магнус. — Камень нельзя оставлять здесь — он может сжечь любое живое существо, какое на него наступит.
Корделия поежилась.
Векс поднял голову, принюхался и направил воздух в молекулярный анализатор.
— Знакомый запах, — сообщил он. — Джеффри, загляни–ка за эти деревья.
Джеффри зашел за деревья и крикнул:
— Вижу небольшую впадину — примерно ярд в ширину, а в ней какой–то белый порошок.
— Это щелочь, я узнал ее по запаху. Проблема решена — по крайней мере на этот раз. Джеффри, теперь найди палочку и откати камешек к этой яме.
Джеффри вернулся, наклонился, подобрал с земли сухую ветку длиной фута четыре. Но как только он занял позицию возле камешка и занес над ним палку, камешек встревоженно взвизгнул:
— Не обижай камешки! Не толкай!
Но Джеффри и не подумал его слушать. Палка поддела камешек, он взлетел и упал в яму с белым порошком.
— Очень метко, Джеффри, — похвалил мальчика Векс.
Джеффри не спускал глаз с ямы.
— Но что теперь с ним будет?
Поверхность камешка высохла и потрескалась, стала похожей на мозаичную. Отдельные ее кусочки поблескивали, отражая свет. И музыка тоже изменилась — стала более сухой, колкой.
— Поверхность камня претерпела химические изменения, — объяснил Векс. — Он выделял кислоту, а ты, Джеффри, поместил его в яму с щелочью. Щелочи иначе называют основаниями.
— Значит, я ему нанес основательный удар? — схохмил Джеффри.
— А основания и кислоты при соединении образуют соли! — воскликнул Грегори. — Но почему он так блестит, Векс?
— Вероятно, эта щелочь имела в своем составе какой–то тяжелый элемент, дети, а может, и сама кислота его содержала. Как бы то ни было, соль явно металлическая.
— Ага, и в звуке что–то такое появилось, — сказала Корделия, склонила голову к плечу, прислушалась.
— Но как же мягкий камешек стал кислотным[16]?
— Отличный вопрос, Джеффри. Относительно музыки он прозвучит так: «Как мягкий рок стал кислотным?» Думаю, мы получим ответ, если продвинемся еще дальше на запад. — Векс отвернулся от ямы со щелочью. — Пойдемте, мои юные друзья. Признаться, меня гложет любопытство относительно природы данной трансформации. Ничего подобного я в Грамерае прежде не наблюдал.
— Вот–вот! — Корделия проворно догнала робота. — Это- то и есть самое чудесное — то, что все так ново, правда?
Братья прибавили шагу — каждый со своей долей нетерпения, и последовали за своим непарнокопытным воспитателем.
А из ямы со щелочью продолжали доноситься звуки. Камень становился все тверже, а музыка — все жестче и агрессивней.
Неожиданно послышался громкий взрыв, из ямы выскочили два камешка, и оба полетели в восточную сторону на небольшой высоте, под углом в девяносто градусов друг к другу. Когда оба камешка коснулись земли, их музыка зазвучала еще громче.
12
День уже клонился к вечеру, когда они вышли к реке. Корделия устало опустилась на землю.
— Давайте заночуем здесь. Векс, прошу тебя! Я так изнемогла за день и очень хочу отдохнуть!
Векс включил электронные датчики и быстро проверил состав воздуха.
— Не здесь, мои юные друзья. Деревья растут слишком близко к кромке воды. Давайте отойдем немного подальше.
— Приободрись, сестренка, — сказал Магнус и протянул руку. — Еще совсем немножко. Обопрись на мою руку.
— Да нет, я смогу идти сама. — Корделия взяла брата за руку и поднялась. — Я устала только из–за всего того, что нам довелось пережить за день.
— И я тоже, — признался Грегори.
— Это верно, — кивнул Джеффри. — Вот только ты устал не от того, от чего мы устаем, братец.
Сказав это, он заставил себя встать. Все вместе дети развернулись и пошли вслед за величественным черным конем, чей силуэт был уже с трудом виден в сгущающихся сумерках.
— Как это? — с трудом прогоняя зевоту, спросил Грегори. — Что значит «не от того, от чего мы устаем»?
— Понимаешь, — объяснил Джеффри, — я устаю от ходьбы или от боя, а ты — оттого, что стараешься уразуметь все, с чем сталкиваешься.
— Уразуметь можно все на свете, — пробормотал Грегори. — Все дело только в старании, а потом все обязательно вдруг становится ясно.
— Верно сказано, — откликнулся Векс. — Однако над решением ряда проблем бьется не одно поколение людей.
— Это правда, — признал малыш. — Трудные загадки приходится разгадывать по нескольку часов. Пока же у меня вроде бы хватает знаний, чтобы разгадать те, что встречаются на нашем пути, и все–таки ответа нет.
— Думаю, пока мы нашли не все, что нужно, чтобы дать точные ответы, — заметил Магнус, обнял младшего братишку и поддержал. — И я тоже устаю не только от ходьбы, но и от раздумий.
— Угадай–ка, угадай–ка… — вздохнула Корделия. — А я устала от самих поисков разгадки.
— Но ведь мы повидали столько самых разных людей и наслушались всевозможных звуков.
— Которые тоже ведут себя, как им вздумается, — подхватил Джеффри и, запрокинув голову, признался: — Нет, ничегошеньки не понимаю.
Грегори, у которого упрямо слипались веки, все же шел вперед.
— Почему музыка так часто меняется? — вымолвил он сонно. — Разве какой–то одной музыки недостаточно?
— Да меняется ли она на самом деле? — возразил Магнус. — Если на то пошло, не так уж сильны эти изменения. И вправду ли это так или это слышим только мы?
— Ой, хватит уже! — не выдержал Джеффри. — Ты еще скажи, что вся жизнь — это только сон!
— Ну, тогда не будите меня! — воскликнула Корделия, остановилась и всмотрелась вперед. — Глядите, какая там чудесная шелковая сеть, какую не соткал бы ни один смертный при свете дня!
Река впереди расширялась и образовывала небольшое озерцо, к которому склонялись ивы. Лес заканчивался в нескольких десятках метров от берега озера и сменялся лугом. Течение воды здесь становилось медленным, и потому у берега дно заросло тростником и прочими водными растениями. Вечерний туман скрадывал очертания кустов и деревьев, а сгущающиеся сумерки и вправду придавали всему пейзажу немного нереальный оттенок.
— Давайте устроим привал, прошу вас, — проговорила Корделия и опустилась на мягкую луговую траву.
— Да. Это место представляется мне подходящим, — объявил Векс. — Мальчики, соберите хворост.
— Ага, Векс… Сейчас соберем… — выговорил Грегори, покачнулся и еле успел ухватиться за колено старшего брата.
— Готов, — нежно проговорил Магнус.
— Нет! — Грегори попытался выпрямиться и разжать слипающиеся веки. — У меня еще полным–полно сил! — Он заморгал и уставился на озеро. — А что это за цветочки, Векс?
— Некоторые из них — водяные лилии, Грегори, но большинство — лотосы.
— Лотосы? — переспросил Магнус. — Я их раньше никогда не видел.
— А мы никогда не уходили так далеко на запад, братец, — напомнила ему Корделия.
Магнус почувствовал, как что–то тяжелое легло на его ступню. Грегори все–таки сморил сон. Магнус присел на корточки и поудобнее уложил братишку на пышной траве.
— Я соберу хворост, Векс, — с ласковой улыбкой проговорил Магнус. — Сестрица, а ты… — Он не договорил, заметив, что Корделия куда–то смотрит, привстав на цыпочки и вытянув шею. — Ты что–то видишь?