Магнуса словно током ударило, зазнобило. Ему очень хотелось верить, что он был похож на неподвижную статую.
Губы дамы скривились в ленивой усмешке, она полуприкрыла глаза и обратилась к стражникам:
— Ну что же вы стоите тут без дела, мои славные воины? Ступайте послушайте проповедь. Ну быстро, идите же!
— Но миледи… — Стражники явно растерялись. — А как же вы? Ваш супруг…
— Мой супруг — это моя забота, — резко парировала дама. — А этот незнакомец — не разбойник. Разве вы слепые? Не видите, что он человек достойный?
Первый стражник одарил Магнуса взглядом, в котором хорошо читалось, чего, по его мнению, достоин этот нахал. Магнус крепче сжал рукоять меча, но дама сердито крикнула:
— Ступайте!
И четверо стражников послушно поплелись в церковь, опасливо оглядываясь назад.
Магнус проводил их взглядом, не изменившись с лице, но руку с рукояти меча убрал. И вдруг ему стало страшно оглянуться.
— Неужто ты не любишь ничего, кроме оружейной стали? — гортанно вопросила дама. — И тебе не хочется вложить свой клинок в подобающие ножны?
— Почему же? — буркнул Магнус, поправил меч на ремне, обернулся и холодно поклонился даме. — Негоже входить с обнаженным оружием в храм. С вашего позволения, миледи, я сделаю это.
— Так не терпится услышать проповедь? — с едва заметной насмешкой спросила дама. — О, да ты, как видно, очень набожный воин, живешь, как велит Церковь и Библия.
Укол попал в цель. Однако Магнус знал, как называется если не эта стратегия, то сама игра, и потому ответил:
— Да, я чту Библию и Закон Божий. Всего вам хорошего, миледи.
— Что ж, ступай с Богом — или, вернее, к Богу. — Ее губы улыбались, но тон был презрительным. — А я хотела пригласить тебя к себе отобедать — думала, подогрею аппетит к себе.
Магнус затрепетал — и ничего не смог с собой поделать. Он был вынужден мысленно напомнить себе о том, что ощущение желания — еще не прегрешение, прегрешение — это уступить желанию.
— Не годится леди услаждать кого–либо, кроме супруга.
— Мой супруг уехал воевать, — не раздумывая, возразила дама, — а вернее, отправился к своему сюзерену на совет лордов. Они решили переговорить о своем праве выступить против короля и королевы — а это почти то же самое, что война. Его не будет дома еще несколько недель.
— Что это за рыцарь? — требовательно вопросил Магнус. — Назовите мне имя вашего супруга.
Он чувствовал, что готов оступиться, и очень надеялся на то, что, узнав имя мужа дамы, потеряет к ней интерес.
Она нахмурилась, осознав свой просчет. Однако этикет и уважение к собственному положению не позволяли ей отказаться от ответа.
— Его зовут сэр Спенсер Доул, и в его отсутствие мне становится очень одиноко.
— Стало быть, вам чрезвычайно повезло — ведь вас сопровождает столько отважных слуг.
Теперь Магнус узнал имя супруга дамы, но это не охладило жар в его крови, зато внесло ясность в положение дел.
Сэр Спенсер Доул был рыцарем почтенного возраста — ему было пятьдесят, а в этом мире шестидесятилетние считались стариками. Наверняка молодую женщину выдали замуж против ее желания — в соответствии с традициями и волей отца, укрепили этим браком союз между двумя рыцарскими родами, а может быть — и между лордами, господами этих рыцарей.
Магнус еще раз поклонился даме и отвернулся, твердо решив не иметь ничего общего с ней и не отвечать на ее приглашение.
— Не волнуйся, рыцарь, — проговорила дама и легко, почти невесомо коснулась руки Магнуса, но от этого прикосновения кровь снова закипела в его жилах, и он остановился, невзирая на все благие намерения. — Я вовсе не желаю увести тебя с пути, диктуемого честью. Мне просто хочется предложить отдых отважному воину, который, без сомнения, проделал долгий путь, устал и проголодался. — Она подошла совсем близко — так близко, что Магнус при всем желании не мог ее не видеть. Широко раскрыв глаза, она умоляюще спросила: — Неужели ты откажешь мне и оставишь меня в одиночестве?
Он понимал, что как раз так и должен поступить — но дама была необыкновенно хороша собой, и сердце у Магнуса забилось часто–часто. Что дурного было в том, чтобы позавтракать с нею?
— Но как же… месса? — слабо запротестовал он, пытаясь ухватиться за последнюю соломинку. Он приоткрыл дверь и услышал, как священник поет Lavabo[49].
— Библию унесли, — проговорила дама, лениво улыбнувшись пухлыми влажными губами. — Половина мессы миновала. Тебе придется прийти в церковь в другой раз. Ты и так постарался, поступил хорошо — вспомнил о благочестии в день воскресный. Однако странникам трудно встретиться со священником, и никто не станет винить тебя за то, что ты пропустил мессу.
— Уж лучше половина мессы, чем совсем никакой…
— Только не для церкви. Лучше прийти в следующий раз, нежели опоздать.
Это было правдой. Появление в церкви после пения Credo[50] означало, что ты нарушил свои воскресные обязанности.
— Так успокойся же, — нежно проговорила дама и улыбнулась почти с гордостью. — Поедем в мой замок, там ты сможешь отдохнуть и освежиться.
Онемевшие пальцы Магнуса отклеились от церковной двери. Он отошел от храма и последовал за дамой, не спуская глаз с ее покачивающихся бедер. «Ну что такого? — уговаривал он себя. — Что дурного в том, что я просто поболтаю с ней?»
Замок сэра Спенсера оказался высоким, но не слишком большим. Не слишком широкая крепостная стена окружала квадратную главную башню, длина стен которой не превышала пятидесяти футов. Магнус напомнил себе о том, что он попал в гости не к жене аристократа, а к супруге мелкопоместного рыцаря. А еще он твердил себе: «Доул — человек достойный, негоже бесчестить его».
Дама почему–то не предложила гостю проехать по перекидному мосту. Они въехали замок через задние ворота по узенькому мосточку. В эти самые мгновения Магнус понял, что надо повернуть коня и ускакать прочь, но впереди него покачивалась в седле женщина удивительной красоты… Он решил, что только поговорит с ней из вежливости и тут же уедет. Вряд ли бы она решилась затащить гостя к себе на ложе в присутствии слуг супруга.
Однако на глаза Магнусу не попались ни садовники, ни конюхи. «Наверное, все в церковь ушли», — подумал он и твердо решил, что если, переступив порог башни, и там не увидит ни одного слуги, то сразу же развернется и уйдет.
Но он и слуг не увидел, и не ушел — потому что как только он переступил порог, дама обернулась и прижалась к нему всем телом. Она разжала губы и поцеловала его с такой страстью, что Магнус даже подумать ни о чем не успел и просто откликнулся на призыв красавицы. Искушение было слишком велико, и их поцелуй стал более глубоким. Магнус обнял даму и прижал к себе.
Но вдруг он понял, что делает, вспомнил, что это — чужая жена, и в тревоге отстранился.
Она победно рассмеялась — негромким, гортанным смехом.
— Вот так… Не так уж ты благочестив, как видно, а?
Ее слова пробудили совесть Магнуса. Он отступил и выпустил даму из своих объятий.
— Да, вы правы. Надо было мне зайти в церковь. Я вернусь туда. Благодарю за ваше гостеприимство… — Он уже развернулся к двери, когда дама с упреком проговорила:
— Ах, как мы чтим воскресенье! Неужто ты так сильно страшишься ада, что откажешь себе в райском блаженстве?
«А ведь она и вправду обещает райское блаженство!» — в отчаянии подумал Магнус, обернулся, увидел ее… Глаза дамы сверкали, грудь вздымалась, щеки алели… «Нет, пожалуй, все–таки не райское», — засомневался Магнус, но постарался изо всех сил, чтобы не обидеть ее:
— У вас есть супруг, леди, а я чту законы рыцарской чести.
На этот раз ему удалось отвернуться более решительно, чем прежде.
Но ее голос наполнился смирением и даже, пожалуй, стыдом.
— О да, да, ты прав в том, что так отчитал меня. Не волнуйся, я сохраню верность мужу. Но ты должен позволить мне загладить мою вину. Позволь пригласить тебя в зал и угостить вином.