Она равнодушно смотрела на позёра. Не поразил её ни его пенис, ни моча. Другой матрос подошёл к правому борту и задрал лангот, намереваясь посрамить первого, и тут перехватил взгляд Леандры. Быстро одёрнув набедренную повязку, он сделал вид, что осматривает такелаж. Тут уже вся команда перевела взгляд на Леандру. Через несколько мгновений они дружно потянулись к канатам и парусам.
Леандра отвернулась. Вдали, по ходу катамарана, показалась череда пышных холмов полуострова Шандралу. Милях в четырёх вздымалась гора Ялавата, потухший вулкан, на склонах которого раскинулся город.
Гора тянулась к самому подбрюшью вспененных морскими ветрами туч, почти постоянно висевших над ней. Где-то там, скрытый облаками, находился павильон Неба, откуда её отец накладывал на архипелаг свои метазаклинания.
В кратере вулкана располагалось холодное озеро, чья глубина известна была одним богам. На его глади лежал Плавучий Город, обиталище иксонского пантеона.
Восточный склон вулкана пронизывали многочисленные туннели. Вода из кратера по системе каналов и шлюзов стекала по склону, изрезанному террасами, где выращивали тарро и рис.
В окружении рисовых полей блистал Шандралу, окружённый двадцатифутовыми стенами. Город, как и весь склон горы, состоял из террас. Шестнадцати, если быть точным. Каждая – двадцати футов высотой и восьмидесяти шириной. Лёжа между двумя высокими грядами, террасы, выпирая одна над другой, образовывали подобие гигантского амфитеатра.
Почти все постройки были типичными для Облачной культуры: цилиндрические башни, окружённые вплотную стоящими двухэтажными домами с односкатными крышами и медными водосточными желобами, подёрнутыми патиной. Стены были побелены, так что в полдень на сверкающий город больно было смотреть.
Холокаи привёл катамаран в бухту, и Леандра смогла рассмотреть город лучше. Далеко не все дома оказались одинаково белыми: некоторые посерели, другие пожелтели на солнце, третьи загрязнились. На самом деле, лишь малая их часть сияла ослепительной белизной. В более богатых кварталах двери, ставни и перила были окрашены в яркие цвета: фиолетовый, пунцовый, жёлтый. На верхних парадных террасах вдоль улиц росли прекрасные пальмы, жакаранды, плюмерии и баньяны, а белые здания утопали в тенистой зелени садов.
Единственным архитектурным исключением были три знаменитых известняковых храма-горы. Построенные в изощрённой лотосской манере, они холодно темнели на фоне блистающего города.
Пришвартовав катамаран, Холокаи отправился докладывать о прибытии портовым властям, а Леандра осталась беседовать с Дрюном. Божественная совокупность, спрятав свои мечи, стояла на палубе в одном коротком ланготе. Полуобнажённый Дрюн был примечательным зрелищем. Несколько докеров на берегу во все глаза таращились на бога рукопашной борьбы. Дрюн улыбнулся им, наслаждаясь восхищением и предвкушая новых верующих к следующему турниру.
– Ты настоящий павлин, – почти неодобрительно заметила Леандра.
– Самка или самец? Они ведь очень отличаются друг от друга.
– Не цепляйся к словам. Когда люди говорят о павлине, они имеют в виду роскошное оперение самца, – она указала на его обнажённую грудь.
– Может быть, они ошибаются? – ухмыльнулся Дрюн.
– Ты не собираешься брать мечи в город?
– Всем известно, что безоружный я куда опаснее, – он пожал плечами. – Одних только деревенских дурачков надо отпугивать мечами.
– Дурачков и в городах хватает.
Тут как раз вернулся Холокаи и начал раздавать жалованье команде.
Леандра с облегчением заметила, что материнского корабля в бухте нет. Вскоре они с Холокаи и Дрюном покинули док и двинулись через бурлящую площадь Припортового рынка. День был замечательно людный, отменный базарный денёк. Торговцы рыбой выложили на прилавки всё богатство океана: водоросли и тунцов, золотистую макрель и желтохвостов, морских и рифовых окуней. Все твари были аккуратно обезглавлены, выпотрошены и разложены на круглых подносах. На солнце сушились щупальца осьминогов, словно развешенное на верёвках бельё.