На крышах близлежащих домов расположились орды знаменитых макак Шандралу, столь же беспощадных, как и городские бандиты. Длиннохвостые, широкомордые мохнатые бестии знали все мыслимые уловки, позволявшие стащить еду. Целый отряд мог внезапно налететь на лавочку, за которой приглядывал мальчишка или старик, и круша всё и вся, дочиста её обчистить. Макаки тоже умели сыграть в «подранка». Или же какая-нибудь хвостатая мамаша предлагала погладить своего очаровательного малыша. Пока мягкосердечный простофиля умилялся, остальная банда стремительно подбирала, как говорится, всё, что не приколочено.
На западном краю Припортового рынка находился крошечный, не более двадцати футов в поперечнике, храм под открытым небом. Внутри его играл оркестрик-гамелан. Четверо мужчин стучали молоточками по многочисленным медным гонгам и ксилофонам, играя в стиле, свойственном одному только Шандралу. Каждый музыкант исполнял свою партию, которые то звучали в унисон, то диссонировали, создавая звенящий музыкальный круговорот, а временами – почти какофонию.
В детстве Леандра считала музыку гамеланов слишком экзотической и грубой. Теперь же она получала от неё удовольствие, как от частицы культуры Лотоса, напоминавшей о том, что она – дома. Священник в разноцветной мантии нараспев призывал толпу молиться Тримурил и другим богам иксонского пантеона.
За этим храмом начиналась Жакарандовая Лестница, ведущая к Храму Воды у верхней границы города.
Серые каменные ступени Жакарандовой Лестницы были широкими и длинными, чтобы по ним могли подняться слоны, которых здесь использовали для перевозки тяжестей. Где-то начиная с трети пути, вдоль Лестницы выстроились магазинчики и лавочки, чем выше – тем роскошнее, а у самой вершины их сменяли обширные и красивые поместья. Жакарандовые деревья, давшие имя лестнице, росли через каждые десять футов. В это время года их ветви были усыпаны фиолетовыми цветами.
Жакарандовая Лестница была чудо как хороша. За исключением нижних террас, конечно. Здесь гнездилась беднота: кто-то продавал латунные безделушки, разложив их на одеяле, рядом трясли своими чашками и жалобно скулили нищие, демонстрируя разнообразие страданий и мытарств. Мужчины, потерявшие конечности. Голодающие матери с пустыми глазами, баюкавшие хнычущих или бессильно лежащих младенцев, у лиц которых роились мух.
Леандра, как и прочие обитатели Шандралу, давно научилась безучастно смотреть на эти банальные страдания. Лишь отметив, что среди бедноты не было чарословов, она вдруг что-то почувствовала. А именно – гнев. Издревле чарословы были избавлены от подобной участи. И чем больше Леандра об этом размышляла, тем сильнее разгорался её гнев.
Станет ребёнок чарословом или нет – дело случая, однако образование в этом деле отнюдь не излишне. В Империи, где тётка Леандры одну за другой открывала гимназии и печатни, число чарословов росло, и много их было выходцами из низших сословий. Прогресс налицо, что и говорить, однако он не отменял того факта, что магически неграмотные были наиболее уязвимы.
Капризное своенравие вселенной всегда злило Леандру. Одни рождались для того, чтобы стать чарословами, другие – для бедности, третьи, как она сама, – для страданий длиной в жизнь. Ощущение несправедливости этих устоев закипало в ней, подобно ребяческой злости.
Глядя на замурзаных людей, Леандра попыталась подавить свой гнев и сосредоточиться. Идти по нижним ступеням было нелегко. Наверняка среди бедноты были и жалкие божки, покинутые своими верующими, калеки, пострадавшие от других богов или могущественных людей. Зачастую эти убожества сливались в божественные совокупности, дабы увеличить свои силы.
И действительно, пробираясь сквозь толчею, она заметила восьмирукого, многоголового Барувальмана, прозванного Бару. Его тело светилось желтоватой аурой.
Сердце Леандры сжалось. Бару соединял в себе столько ничтожных божков, что его речь зачастую бывала бессвязна, а многоразличные ипостаси представляли опасность для него самого. Каким-то образом, скорее всего за подкуп, Бару смог разместить свой каменный ковчег в Плавучем Городе и войти в иксонский пантеон, а потому имел право на защиту Леандры.
Леандра несколько раз уже сталкивалась с ним, и все эти встречи были неприятны, а одна – вообще кошмарной. Сейчас Бару занимался тем, чем занимались все боги-неудачники. Он клянчил молитву.
– Пойдёмте быстрее, – бросила через плечо Леандра Дрюну и Холокаи.