«И, что более важно: почему он мне помогает? Почему он предоставляет мне информацию, которая помогает Адептам, когда даже не считает, что Адепты на правильной стороне? Он пытается заманить меня? Склонить на свою сторону?»
Но я не стала их задавать. Также я не стала говорить правду. Я не сказала ему, что наши силы тоже пропали. Может, он знает; может, нет. Но если он докажет свою благонадежность, я пообещала себе, что отплачу за услугу позже.
— Убеди его, — сказала я. — Клянусь, мы не забирали вашу магию.
— Он хочет доказательств. Он хочет Гримуар Скаут. Он думает, что это сделала она.
Это даже не обсуждается.
— Он его не получит. В любом случае, это ему не поможет. А если он попытается, то мы ответим всем, что у нас есть.
А этого «всего» у нас сейчас не так уж и много, по крайней мере, не в отношении магии.
Фэйден позвала его по имени, указывая на что-то на реке. Я оглянулась на нее.
— Она одна из вас?
Его глаза опасно потемнели.
— Нет, — ответил он. — И я буду признателен, если ты не будешь ее в это вмешивать. Остальным из Темной Элиты нет необходимости знать, что она здесь.
«Полагаю, он доверяет своим собратам Жнецам не больше, чем мы. Но отсюда возникает вопрос — если я сказажу ему, что меня хотят навестить родственники, сделает ли он для меня то же самое? Не станет ли впутывать в это мою семью?»
Но я не Жнец, и не ищу способ причинить вред Себастьяну или его кузине, так что я кивнула.
— Нет проблем.
Кажется, он испытал облегчение.
— Что ж, мне нужно возвращаться в школу, — сказала я. — Спасибо за свежую информацию.
— И тебе.
Он вернулся к Фэйден, а я вернулась к Скаут, словно ничего и не произошло. Как будто мы только что не обсуждали грандиозные магические события. Она незамедлительно закидала меня вопросами:
— Что он сделал? Что сказал? Кто эта девушка?
— Его кузина. Хорошая новость заключается в том, что Жнецы тоже потеряли свои силы.
Ее глаза расширились.
— Это он тебе об этом сказал?
— Да.
— Как думаешь, он блефует?
— Единственная причина блефовать — это выяснить, есть ли у нас магия. А я не собираюсь этим делиться. По крайней мере, не сейчас. Пока не убедимся, на чьей он стороне.
— Значит, у Жнецов нет магии, да? — Она развернулась и оперлась локтями об ограждение. — Так что это значит? Кто за этим стоит?
— Понятия не имею. К сожалению, у меня есть также и плохие новости.
— Ты с ним целовалась?
— Нет, черт побери, нет. Прояви немного уважения. Серьезно. Жнецы, или так они говорят, тоже не знают, чьих рук это дело. Но у них есть теория.
— Какая?
Нет смысла ходить вокруг да около.
— Они думают, что это ты.
Улыбка, появившаяся на ее лице, явно не была страхом, которого я ожидала.
— Они думают, что я хороша.
— Они думают, что ответы в твоем Гримуаре.
От этого она немного побледнела, что, по-моему, было хорошо. Я бы предпочла, чтобы она немного боялась, нежели была чересчур самоуверенной — и не такой осторожной, какой следовало быть.
Она оттолкнулась от ограждения.
— Я не отдам свой Гримуар, — сказала она. — Если они думают, что такое возможно, то они либо безумные, либо тупые. Или и то, и другое. — Она посмотрела на меня. — Мы должны разобраться с этой фигней с блэкаутом. Мы обязаны.
— Знаю, — ответила я.
«К сожалению, я уверена, что это будет самым трудным».
По сравнению с встречей со Жнецом около моста, который разводился над рекой Чикаго, занятия были скучными. Из-за встречи мы пропустили обед, а это значит, что мы обе были голодными. Из-за голода История Европы не стала более интересной.
Сейчас начало недели в Св. Софии для Вечно Богатых Девушек, а это означает, что выбор в столовой не такой гадкий, как можно подумать. Ужин в четверг или пятницу подразумевает, что будут подавать жаркое из всего, что не было съедено раньше на неделе. Работники столовой называют это «суспензией». Я же зову это гадостью.
Сегодня подавали гамбургеры — с мясом для Скаут и с черной фасолью для меня. Я вегетарианка, поэтому восполняю нехватку мяса овощами и сахаром.