При таком усердии магов бросать прожект незавершенным окажется особенно прискорбно.
Виола, конечно, знала о минимальной ценной версии продукта, и даже смела думать, что “Вещальники 1.0” ее достигли, но едва ли в ряду иных прожектов Оружейный приказ изберет “Щепку” для будущих необъятных вложений. Второго места конкурс не предполагал. Результаты вывесят через две седмицы, в середине июля: тогда Карнелисы получат имперский заказ или им всерьез грозит собирать сундуки в деревню.
Время на покорение столицы уходило песком через пальцы.
Подгоняемый тем же ощущением, Себастьян томился молча и лишь на Петров день отважился решить свою судьбу.
Приглаженный и взмокший, расцелованный сестрою на прощание, он отправился завоевывать счастье на Зеленой улице.
Виола была посвящена в его сердечные тайны. Она не находила себе места, но больше беспокоилась о том, как примут сообщение родители. Юная леди ничуть не сомневалась, что ум, обхождение и фамилия брата расположат к нему кого угодно, а уж для скромной (хотя и загадочной) семьи окажутся удачей запредельной.
Поэтому его убитый вид через час поразил ее до глубины души.
– Что значит – не дали согласия?! – бурно возмутилась она, не веря в произносимое.
У чудесной Арис все читалось на лице! Себастьян тем более хорош, с какой стороны ни глянь, аристократическою спесью девицу и ее матушку не оскорбил ни взглядом! Как могли они отказаться от свалившейся на светлые головки непомерной чести?
Леди Виола обнаружила в себе более родовой гордости, нежели могла полагать за собою ранее.
– Не то, чтобы совсем, – быстро успокоил Себастьян. – Леонора Эмильевна как будто даже выражала удовольствие, но, подарив мне надежду, вдруг сослалась на необходимость получить дозволение батюшки Арис.
Виола застыла и свела бровки.
– Батюшка Арис жив? Где он? – потрясенно уточнила она.
Господин Карнелис позволил себе усмехнуться с горечью.
– Я бы пуще беспокоился о том – кто он? – поделился маг. – Ох, сестренка, чую, что ввязался нынче в историю, ведать которой не ведаю.
Виола не любила тех загадок, что не поддавались ее контролю. Родословная Арис лично ее беспокоила мало и благодушия к вязунье не меняла, но ни Виола, ни брат не принадлежали в полной мере себе одним. В деловитости столицы можно было на миг потерять ощущение чести семьи за спиною, но в судьбоносных решениях забывать этого никак не следовало.
– Что ты станешь делать? – спросила она осторожно.
“Молиться”, – подумал Себастьян.
– Мне любезно предложили ожидать в смирении, – поделился юноша вслух. – Матушка Арис донесет мое дерзновение до супруга в ближайшие дни.
– Буду смиряться вместе с тобой, – обещала сострадательная Виола. – Подумать только, в какое неловкое положение тебя поставили!
Себастьян не удержал согласного выдоха, приводя на память свой позор.
С какой взволнованной гордостью он вышагивал по Зеленой улице в накрахмаленном шейном платке и выходном камзоле! Тетушку на соседнем огороде он даже вопросил, принимают ли сегодня Леонора Эмильевна с дочерью. Глупость, пожалуй, но стучаться в домишко без уведомления показалось бестактным. Тетушка недоуменно покосилась на него и указала тяпкою на дым от уличной печурки.
– Чего не принимать? Дома, раз кашеварят! – втолковала она. – Аккурат к разговинам поспеете.
Едва открыв на стук, Леонора оценила костюм юноши и бледный его лик. Выпрямившись пуще, она повела речи с неспешным и довольным снисхождением.
Арис, едва приветив, убежала краснеть на двор к закипающему обеду.
Разговор состоялся недолгий.
Леонора сидела на лавке, Себастьян стоял перед нею и мял старую шляпу без пера, проговаривая что-то о составлении счастья и руке хозяйкиной дочери. Женщина смотрела так мягко, так светло – он даже успокоился и закончил выступление ровно, почти уверенный, что самая тяжкая минута его жизни оказалась позади.
Тогда-то и заговорила хозяйка о том, что ежели бы она одна принимала такое решение – то могла бы уже обсуждать приданое.
– Приданое! – жарко перебил проситель. – Забудемте! Я вовсе не ищу…
Жестом остановив этот поток, Леонора дополнила, что, конечно, за Арис полагается вполне достаточно, чтобы не считать ее нахлебницей. Однако ни мать, ни сама как будто благосклонная к нему девица, не имеют прав на окончательный ответ.
Следует ждать приговора тайного предполагаемого тестя.
Лишь мельком увидев Арис застенчиво льнущей к яблоне на дворе, обескураженный Себастьян поплелся назад по засохшим колеям окраин.
Послезавтра, в день итогов конкурса, он категорически воспротивился повязывать шейный платок: на нем он выместил всю злость неудачного сватовства, зашвырнув под кровать с размаху.