– Ключ будет у каждого “вещальника”, – древесник все более загорался течением идеи, подобно магичке давно бросив суп застывать без его внимания. – Для всех слушающих снаружи это останется пустым набором блоков.
Алессан скромно тронул волан рукава.
– Смею думать, эту часть Виола Базилевна может мне доверить – я кое-чему научится с криптографами в Приказе.
Виола закивала с большим энтузиазмом, несколько более, чем соратники, занимая рот обедом.
– Схему нужно будет заранее обсудить и для трансляции на много вещальников разом, – Себастьян принудил себя снизить голос – они уже слишком разошлись, обсуждая прожект в людной зале “Шафрана”. Куполы беззвучия в обществе почитались моветоном, так что надеяться можно было лишь на собственную разумную сдержанность.
Господин Карнелис пребывал в блаженном упоении. Продление прожекта, дискуссия о чарах в буйстве трактирной зелени, счастливая сестрица рядом – все это наполняло его закрытый мирок тихой радостью, но по-настоящему вышибало дух сознание иных перемен его жизни.
Вчера он, почти дрожа, увел Арис от шумного Приказного дома и, наконец, объяснился в аллее с нею, а не с грозными ее родителями. Хотя в последние дни Себастьян и получил некоторый опыт сватовства, все-таки признание личное давалось ему с усилием.
Юная леди Терини и сама была подготовлена к шагу только разумом, а сердце ее заходилось и прыгало. Силясь не дать ему выскочить, она совершенно себя сковала.
Вместе они миновали эту первую в их жизни общую трудность и постановили, что предложение является для Арис большою честью, а ее согласие делает Себастьяна счастливейшим из людей.
Юноша осторожно брал ее руки в свои, но для скромного объятия, даже менее тесного, чем при светских танцах, аллея оказалась местом неподходящим.
Словом, отношения их сближались, но оставляли еще место развитию.
Неспешность изменений вполне подходила осторожной натуре Арис. Вязунья нашла большой удачей, что в свое время выйдет в свет девицей уже просватанной – это избавит ее от многого излишнего внимания и ожиданий. Отлагание свадьбы тоже не страшило, ибо позволяло довести до конца работу в оружейной, несколько разделявшую их с господином Карнелисом.
Арис обстоятельно сводила ниточки прошлой жизни – завершала заказы, приглядывалась к платьям и поведению барышень в городе, вместе с матушкой освежала шарльский язык и манеры хотя бы дворянские, ибо в тонкостях дворцового этикета Леонора и сама не была в должной степени искушена.
Несведущий Дарий оказался разочарован ее увядшим интересом к расширению вязального производства. Он еще совершал попытки вдохновить ее сызнова, когда купцов осияла (что скромничать – ожидаемая) победа в конкурсе. Это, наконец-то, отвлекло его напор – для оружейной зрела пропасть увлекательной работы. Создание стальных арбалетов по заявке царевича благополучно подошло к финалу, и молодец жаждал отхватить новое крупное дело в дополнение к небольшим поручениям батюшки. Будущее представлялось ему весьма радужным, только не давало покоя крылечко напротив.
Себастьян, не столь горячечный, оказался куда более решительным в устроении своей судьбы, так что на эту лавину взоров из окон опять смотрел с улыбкою.
К Алессану же древесник находил и вовсе снисходительное сочувствие. Молодой Алвини до сих пор пребывает в смутном статусе жениха то ли отвергнутого, то ли признанного вновь, но при всем своем уме никак не догадается просить Лею о согласии прямо.
Не стоит биться об заклад, что магичка тотчас даст обещание – им определенно нравится водить друг друга за нос – но развязку это здорово приблизит. Ясно, что гордый Лис не переживет холодного отказа, потому кружит и тянет.
Алессан изящно добавил в бокал невесты лимонной воды – до двадцати лет вина им в приличном трактире не подадут, будь они хоть трижды надеждою Земского приказа.
“Не то родовое поместье зовется “Улитками”,” – вывел Карнелис, отмечая неприступный облик Леи и наигранное, а потому отвергаемое увивание юного мага.
– Широкое вещание? Это очень усложнит управление пуговицей, – заметила магичка, не глядя на бокал. – Места на них почти нет, значит, потребуется ввести команды из ударов.
Лея приняла весть о заказе Диего без экзальтации, но участие в прожекте такого масштаба ее потешило. Покидая дом зимою, она серьезных планов не слагала – более вероятным казалось, что батюшка скоро ей во всем уступит, а нет – тогда как пойдет. Оно и пошло – беглянка уверенно влилась в городскую жизнь самостоятельною единицей. По зову сердца магичка привыкла присматривать за простым людом, но рискни теперь кто-то в свете попенять ей растрату дара – она с независимым видом предъявит, что в свои шестнадцать занята уже в государственной артефактной разработке.