— И я так думаю, Борис Лаврович. Как раз она под пару моему Сергею. Оба работящие, оба на электрических пилах работают. В случае чего, из дому ходить вместе, домой вместе. Куда лучше-то! Бывает, вон девушки за служащими гоняются, за начальниками: дескать, выйду за «шишку», работать не придется, буду дома посиживать, обеды готовить да песенки петь. А Лиза не такая. Эта смотрит на свои ладони, на мозоли жесткие и говорит: «В жизни всякое бывает. Люди сходятся, потом, глядишь, не поладят в чем-либо и разбегаются. Больше всего страдает женщина. Самый надежный друг у нее — это собственные руки, самостоятельность».
— Лиза права, Пантелеевна! Она правильно смотрит на жизнь.
— Понятно, права! Раньше женщину за человека не считали. А теперь, смотри-ка, куда она вышла! Лиза вон себя на какую высоту подняла. Ей и мужчины которые позавидовать могут… Если бы мне женить на ней Сергея, я бы самая счастливая из матерей была.
В доме Гущиных под потолком горела лампа «Молния», свет от окон стлался по снегу. Изба ходила ходуном от топота ног. Слышались крики, визг. На крыльце Зырянова чуть не сбили с ног. Из избы вихрем вылетела девушка и спрыгнула с высокого крыльца, вслед за ней выскочил парень.
— Ой, Сережа, только в снегу не валяй! — взмолилась девушка, пойманная парнем среди двора.
Зырянов по голосу узнал Лизу. Она проворно вывернулась из рук парня, отбежала к раскрытым воротам.
— Ну, прости, милый! Я больше никогда не буду тебя щекотать. Простишь, Сереженька, а?
Она нерешительно пошла к дому. Парень кинулся за ней. Лиза выбежала на улицу и встала под освещенными окнами. От ее одежды шел парок.
— Простынешь ведь? — сказал парень, выглядывая из ворот.
— А ты меня в снег не свалишь?
— Нет!
— Скажи — честное комсомольское.
— Ну, сказал.
— Я не слышала. Ты что-то другое говоришь.
— Ну, тогда как знаешь, раз не слышишь.
И пошел в дом, стукая нога об ногу, сбивая с валенок снег. Девушка на почтительном расстоянии последовала за ним.
— Лиза!
Зырянов вышел из тени и преградил ей дорогу. Она вздрогнула, отступила назад.
— Кто это?
— Я, Зырянов! Разве не узнала?
— Борис? Ты как здесь очутился?
— Тебя ищу.
— Зачем? — спросила она холодно.
— Ты простынешь. Иди оденься. Мне нужно с тобой поговорить.
— Ну, говори. Я тебя слушаю.
— Я не могу всего сказать в двух словах… Может, подвезти тебя до Новинки? Вероятно, это будет наша последняя встреча.
— Разве ты куда уезжаешь?
— Нет, никуда не уезжаю. Я только что из командировки. Ехать мне некуда, совершенно некуда.
Из избы кто-то вышел на крыльцо.
— Лиза, ты чего долго? — послышался женский голос. — Остудишься. Хоть бы фуфайку на плечи накинула. Принести?
— Не надо, я сейчас.
Когда женщина захлопнула дверь, Лиза сказала:
— Хорошо, Борис, поедем! Сейчас оденусь.
По дороге в Новинку, сидя в кошеве рядом с Зыряновым, Лиза запахнула ему шарфик, застегнула на верхние пуговицы полудошку.
— Ты получала мои письма? — спросил Зырянов. — После того вечера я никак не мог вырваться на Новинку. О причинах я тебе писал. Как я стремился к тебе! Тосковал. Все валилось из рук. А от тебя — хотя бы одно слово. В чем же дело, Лиза? Ты, наверно, не верила, что я так занят, что не могу быть возле тебя, отделываюсь только письмами. Так ведь? Да?
— Милый Борис! Совсем-совсем не то. Ни в чем тебя не упрекаю. Я сама во всем виновата. Нет, даже не виновата. Все случилось помимо моей воли. Встретился мне человек. И как только увидела его — во мне что-то произошло. Я стала совсем другая. Забыла обо всем. И о тебе, Борис. Не обижайся на меня.
— Да, я понимаю тебя, — грустно произнес Борис Лаврович. — Ну, что ж, будь счастлива.
По сторонам дороги стояли густые темные ели, закутавшиеся в пушистые заячьи воротники. Никем не понукаемая лошадка бежала ленивой рысцой. В легком морозце поскрипывали полозья кошевы. Стояла тихая северная ночь с далекими холодными звездами.
Зырянов вспомнил первую встречу с Медниковой на лесной дороге. Было раннее утро, всходило солнце, блестели росы. И тогда, при виде незнакомой девушки, в нем точно так же, как она говорит сейчас, произошло что-то необычное. Будто что-то осенило его. И словно все вокруг преобразилось, засияло, засверкало, стало особо прекрасным.
Впереди между деревьями показались яркие электрические огни Новинки. Зырянов подобрал вожжи и подшевелил лошадку, она прибавила хода.
У женского общежития Лиза вылезла из кошевы.
— Спасибо, Борис, — поблагодарила она.