Николай Георгиевич передернул плечами, точно ежась от холода. Всматриваясь в темную даль, он отчетливо представил себе ярко освещенную избушку на два окна, стоявшую в конце поселка. Окна занавешены, но свет пробивается на улицу, падает в палисадник, где вместо цветов растет на грядке лук. В избушке топится очаг, от него жарко, как в баньке. И вот здесь-то Ошурков прожигает свою жизнь.
«Нет, нет, с этим надо кончать!» — Николай Георгиевич смотрит на домик медпункта. В нем во всех окнах горит свет, желтые полосы лежат на изумрудной траве, сбегают по тропинке к канаве, через которую проложен мостик.
Багрянцев с напряжением смотрит на окна. Но домик медпункта кажется нежилым: никто не скрипнет дверью, не мелькнет в окне. Нина Андреевна с детьми, наверно, спокойно спит и не думает о нем. А что, если пойти еще раз попросить у жены прощение? Может быть, помирится? Только навряд ли. Не такой у нее характер. Бывало и раньше, чуть провинишься, так ходишь перед нею на цыпочках, упрашиваешь, уговариваешь и не скоро дождешься, пока она улыбнется тебе… Но куда же пойти, где ночевать? Ведь не на улице же?
И вдруг откуда-то непрошеная возникла мысль: «Иди на Моховое. Там тебя примут, приютят». И кто-то будто даже взял его под руку, повел. Сделав несколько шагов, Багрянцев остановился, словно от кого-то невидимого отмахнулся, повернул обратно.
«Пойду к Шайдурову, — сказал он себе. — Иван Александрович примет, не откажет».
Огня в доме Шайдуровых уже не было. Николай Георгиевич легонько постучал в окно. Распахнулись створки. В темноте показалось бородатое лицо хозяина.
— Кто здесь? — спросил старый лесоруб.
— Это я, Багрянцев. Пустите ночевать.
В доме тотчас же вспыхнул свет. И когда вошел в помещение, жена Шайдурова уже хлопотала возле печки, наливая воду в самовар.
Иван Александрович был рад гостю.
— Давно мы не виделись, — заговорил Шайдуров, присаживаясь возле стола. — Давай покалякаем.
Заметив, что Багрянцев чем-то расстроен, Иван Александрович сказал жене:
— Давай-ка, мать, поторапливай самовар. Да пошарь в залавке, нет ли там у тебя в бутылке «святой водички».
— Я не могу пить, — сказал Багрянцев.
— Вот те на! С каких это пор? Я слышал, вы там, на Моховом, с Ошурковым…
— Я решил больше не пить, — перебил его Багрянцев. — Довольно чертей тешить!
— Вот это — резонно, Николай Георгиевич. Приветствую. — И тяжелая, точно свинцовая, рука старого лесоруба легла на плечо Багрянцева.
За чаем в тихой домашней обстановке Николай Георгиевич словно поотмяк, на сердце потеплело. Он рассказал Шайдуровым, что снова переводится в Чарус, в новые лесосеки. Все это хорошо. Только вот беда. — жена, Нина Андреевна, отказалась от него, не разрешила даже войти в квартиру, взглянуть на детей. Понятно, во всем виноват он сам. Куда теперь пойти? Где приклонить голову?
— Живите пока у нас, — сказал Шайдуров. — Поставим вам кровать — и живите, пожалуйста.
— Ну да, — подхватила жена лесоруба. — Места хватит. А там, глядишь, помиритесь с Ниной Андреевной. Не враг же она себе, детям.
13
Нина Андреевна сидела у раскрытого окна. Был тихий вечер. Вода в озере казалась глянцевито-розовой; седые ели на другом берегу, окрашенные в бордовый цвет, отражались в воде, как в зеркале. Тишина и покой, окружавшие поселок лесорубов, вызывали щемящую тоску.
Озеро постепенно стало бледнеть, гаснуть; правая лесистая сторона его уже посинела, фиолетовые прожилки побежали к левому берегу. С краю поселка послышалась могучая песня: «Славное море, священный Байкал»… Нина Андреевна подумала, что кто-то включил радиоприемник, — так хороша была песня!
На тропинке перед медпунктом появился Борис Лаврович.
— Слушаете? — спросил он. — Хорошо поют, да? Это в доме Шайдуровых. Замечательный хор!
Увидев у порога Зырянова, девочки кинулись к нему. Он дал им по шоколадной конфетке, приласкал. Затем обратился к Нине Андреевне:
— Видите, сорвал с пальца кожу. Залейте, пожалуйста, йодом.
Багрянцева пошла в медпункт, Зырянов — за ней.
Сидя на топчане, накрытом простыней, держа перед собой забинтованный палец, он начал очень трудный для него разговор:
— Нина Андреевна, партийное бюро решило послать вас агитатором в новые лесосеки. Там мастер горячо взялся за дело. Однако ему нужна помощь. Надо наладить выпуск стенной газеты, проводить беседы. Делянки новые, и народ новый, недавно прибывший. С ним надо работать. В обед люди с удовольствием послушают агитатора. Времени у вас достаточно. Теперь ведь на каждом лесоучастке будет свой медпункт. Ездить по другим лесоучасткам вам не придется.