— Разумеется, не будет. — Мона снова подтолкнула Ханну локтем. — Какая странная мысль! Поспеши, милая. А то уже скоро начнет темнеть.
— Ладно. Иду, — сказала Ханна, неохотно двинувшись к Роуту. Она не отрывала взгляда от букета.
Мужчина заметил, что ее щеки стали пунцовыми. Девушка явно не испытывала ни малейшего желания вставлять цветок в его ремень. Как, впрочем, и работать в его фирме. Он почувствовал раздражение. Подойдя к нему, Ханна постаралась управиться с маргариткой как можно быстрее.
— Так хорошо? — спросила девушка, поспешно отойдя в сторону.
Мона нахмурилась.
— Ровнее. Не горизонтально, а вертикально.
Ханна неохотно поправила цветок.
— Вот так?
— Да, так лучше. И еще чуть ровнее.
Мужчина заметил, что теперь щеки девушки просто полыхали, и даже испугался: может быть, у нее тепловой удар?
— С тобой все в порядке? Ты вся красная.
Ханна сглотнула и на мгновение встретилась с ним взглядом.
— Все в порядке, — произнесла она и сразу же отвернулась. — Послушай, Мона, мне нужно идти. Поставлю цветы в воду. И я не очень хорошо себя чувствую.
Мона казалась удивленной ее словами, но милостиво махнула рукой.
— В таком случае иди. Думаю, лучше было бы прижать цветок к животу, мистер Джеррик. Он прилипнет. — Женщина быстро реализовала эту идею. — Вот, теперь все просто идеально!
— Рад, что мой пот смог помочь вам.
Сев на свой стул, Мона взглянула на часы:
— Господи! Уже шесть тридцать. Почему вы не сказали мне, что мы пропустили перерыв?
— Когда занимаешься тем, что нравится, время летит незаметно, — соврал он.
— Значит, вы определенно должны стать моделью.
— Вы мне льстите.
Она поднялась и потянулась.
— Нет-нет. Я не имею такой привычки. Вы были просто идеальны. — Женщина собрала кисти и краски. — На сегодня все.
— Спасибо.
— Сможете позировать мне завтра?
Упаси боже!
— Посмотрим, — неопределенно ответил Роут, пытаясь придумать подходящий предлог для отказа. Вспомнив о том, как Ханне не хотелось находиться рядом с ним, он присел на скамейку. — Я, пожалуй, еще побуду здесь.
— Да, расслабьтесь немного, — произнесла Мона и указала на холст и мольберт. — Вы не сможете отнести это в гостиницу, когда решите вернуться?
— Без проблем. — Роут убрал маргаритку. Пристально глядя на поверхность озера, он пытался не смотреть на то, как плавно покачивается попка Ханны при ходьбе.
Мона шла к гостинице следом за девушкой. Роут оперся локтями о колени и задумчиво изучил цветок — его стебель, лепестки, такие нежные и хрупкие. Он поднес маргаритку к носу и втянул воздух. Роуту показалось, что он различил запах Ханны, но это, разумеется, просто разыгралось его воображение.
Мужчина еще долго сидел, глядя на цветок, желая бросить его, но не в силах сделать это.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Проанализировав события, произошедшие за последнее время в старой гостинице, Роут понял одно: как бы он ни старался, нельзя уничтожить свою человеческую сущность. Это стало ключом к новым открытиям.
Мужчина наконец-то осознал правду. Он никогда не сможет разрушить дом Джоан, чтобы устроить здесь курорт.
Оглядываясь на свое прошлое, Роут понимал, что его сердце не участвовало в планировании этого проекта. Со старших классов школы он мог убедить кого угодно в чем угодно. Значит, сейчас ему просто не хотелось отбирать у женщины дом и строить на его месте здание из бетона и пластика. Не хотелось вырубать эти леса, сносить руины церкви и уничтожать цветы.
Поступить так — значит сделать ошибку. Каким бы бесчувственным Роут ни пытался стать, пришлось признать, что его заботит судьба старинного дома. Это здание было бесценным. Но теперь Джеррик понял, что цена исчисляется не в долларах и доходах и даже не в очаровании или воспоминаниях. Это было то редкое место, в котором можно найти уединение, исцелить сердце, тело и душу.
Так что его «курортная фантазия» не что иное, как издержка его работы.
Поездка в гостиницу «Чарующая луна» позволила ему взглянуть на свою жизнь по-другому и понять, что в ней нужно кое-что изменить. Он сам сказал Ханне тогда, на озере: Взрослый человек знает, когда нужно попросить о помощи. Зачем работать до умопомрачения? Нужно возложить большую ответственность на вице-президента, заместителей и уезжать в отпуск каждый год, а не раз в пять лет. Он тоже заслуживает права вести полноценную жизнь.
Но какой будет эта жизнь? Что делать с временем, которое он получит в результате всех этих изменений? И все равно пора вернуться к жизни.
Мужчина встал, по-прежнему сжимая в руке цветок. Он смотрел на него еще несколько минут, а потом бросил в траву. Взяв со скамейки футболку, Роут накинул ее на плечи, но не ушел. Чувствуя себя полным идиотом, он поднял маргаритку и засунул ее в карман. Пытаясь не думать о том, что заставило его совершить столь иррациональный поступок, Роут взял мольберт Моны и холст. Контуры тела были зелеными, а сама грудь — пурпурной с желтыми пятнами, но это действительно был мужской торс. Роут направился к дому. По дороге он принял решение. Настал день, когда он должен уехать и оставить гостиницу, — и всех, кто живет в ней, — в прошлом.
Он вошел через черный ход в кухню и обнаружил, что Джоан вытаскивает из духовки персиковый пирог.
Она обернулась и увидела Роута, который как раз ставил мольберт Моны вместе с холстом в угол.
— Обед будет через пятнадцать минут, Росс.
Роут улыбнулся.
— Я не буду обедать. Мне пора уезжать.
— Но ведь у вас еще два дня…
— Мне пора возвращаться. — В его голове появился образ Ханны. Если он позволит себе снова взглянуть на нее, то может… Роут отогнал картины страстных объятий и решил, что нужно разорвать отношения, затратив как можно меньше душевных сил. Он коснулся плеча женщины: — Это был отличный отпуск.
Но было не похоже, что Джоан ему поверила. Может, рассказать ей о той перемене, которая произошла в его душе?
— Джоан, я…
Роут замолчал. Ему внезапно стало интересно, выберется ли Ханна из этой ситуации.
Если у девушки все получится — честь ей и хвала. Если она потерпит неудачу, тогда гостиницу купит Роут и подарит ее Джоан. Да, это верное решение.
Ханне нужно доказать самой себе, что она чего-то стоит. Плачевное состояние гостиницы — ее шанс. Сможет сделать «Чарующую луну» прибыльной — значит, она куда лучше всех известных ему менеджеров. В таком случае Роут обещал себе, что непременно так ей и скажет.
Ты что, спятил, Джеррик? — строго спросил мужчина самого себя. Если еще раз увидишь эту женщину, попадешь в беду. Ты это прекрасно понимаешь. Так что оставь все как есть. Его тянуло к Ханне. С «ручной кошечкой» Роут мог бы справиться, но Ханна не собиралась быть чьей-либо игрушкой.
И хотя Роут чувствовал некоторое, по его выражению, беспокойство, пора было возвращаться и заниматься своим делом. Во всем, что касалось отношений с этой женщиной, он был на редкость… некомпетентен. Возвращайся в Оклахому. Похорони глубоко в душе все, что было у вас с Ханной. Быть способным любить — значит чувствовать боль. И плакать. А этого ты не можешь, приятель. Уже нет.
— Что? — спросила Джоан, возвращая Роута к реальности. — Вы что-то хотели сказать?
— Нет, ничего. Не важно. Мне пора.
— Но вам же нравится фаршированный поросенок!
— Да, я обожаю ваши блюда. Но бизнес ждет… — Роут сжал плечо старой женщины. У него мелькнула странная мысль, что, пожалуй, он будет скучать даже по тому, как она называет его Россом Джонсоном. — Вы понимаете. — Прекрасное объяснение. Срабатывает одинаково хорошо и когда ты выбираешься из постели женщины, и когда бежишь от огня, к которому больше не осмеливаешься подойти.
Ханна пристально смотрела на букет, составленный из собранных сегодня цветов. Получилось красиво. Если они с Джоан хотят сделать это место доходным, то важны даже такие мелочи, как свежие цветы на столе.