- То есть в столице я буду одна?
- Ну, не совсем сама, в пригороде же проживает тетя Мэй, если что-то понадобиться, сможешь обратиться к ней за помощью. – тетя Мэй приходилась маме двоюродной сестрой. Я-то ее видела в последний раз еще до своих школьных лет. Сомнительно, что она вообще меня вспомнит. Мама подметив, мое настроение, легонько приобняла меня за плечи. – Когда-то пора начинать самостоятельную жизнь, Аури. Почему не сейчас?
Да потому, мамочка, что я не готова к этой самостоятельной жизни. Ведь и сегодня сомневалась брать ли мне комнату в общежитии или жить вместе с вами в доме, который, как оказалось нам уже не принадлежит. Потому, что мне страшно и тоскливо от мысли, что мои близкие теперь будут жить в другом конце королевства и видеть вас буду раз или два в год во время каникул.
Грусть ледяной коркой покрыла сердечко. Как неприятны эти повороты судьбы. Глупый день. Я постаралась прогнать из головы едкий шепот злобы, вещавший, что если бы не вмешательство в нашу жизнь Руми, мы бы и далее жили припеваючи. Нет. Не правда. Брат с ней счастлив. У них все по настоящему, мы все за них рады, а за счастье всегда надо платить. Деньги найдем, дома построим, а встретиться ли моему брату еще вот такая настоящая любовь? За это стоит бороться и иногда всей семьей. Ничего, не страшно. Мама права, когда-то пора становиться самостоятельной. Я робко улыбнулась ей.
- Вот умница – мама крепче обняла меня. – Не грусти.
Мы какое-то время мы с ней сидели молча, каждая в своих мыслях. Я заранее начала тосковать по нашим вечерним посиделкам за чашечкой чая, по ее мудрым советам и безоговорочной поддержке всех моих начинаний.
- Все-таки нервничаю, из-за того, что вы с Генри теперь пересекаться будете – покачала матушка головой. – Пообещай мне, что будешь избегать его внимания, доченька, прошу. – она пристально смотрела мне в глаза.
- Конечно, мама. Но, он человек чести, ты ведь знаешь, не думаю, что мне что-то угрожает. – мама внимательно на меня посмотрела.
- Дочь, - беспокойства в ее голосе добавилось – Правда, тебя мне пугать не хочется, но Генрих еще очень юн и в силу своей молодости может быть неуравновешен. Говорю же, любовь Руми и Джереми он воспринял как личное предательство. Хоть бы мстить еще тебе не стал. - Я прыснула от смеха
- Мам, да какой мужчина станет мстить через девушку, еще и сестру?
- Глупышка. Люди разные бывают. Чужая душа – потемки. Да и их придворные интриги, не нашего уровня игры. Достаточно уже их милости. Ладно. Не станем накручивать себя?
- Верно.
- Аурелия, мы с отцом даем свое разрешение на любую приличную работу, какую ты себе сможешь позволить не в ущерб учебе. Учись старательно. Постарайся сохранить стипендию. Ее тебе будут платить за наш счет. Прости, но теперь баловать мы тебя не сможем. – чувствовалось, что маме с трудом даются эти слова. Она любила тратить деньги на своих детей. – Но если не дай Богиня, что-то срочное, отправляй вестника, мы что-то придумаем как всегда, вместе. Примчимся быстрее ветра. Хорошо? – я кивнула и поцеловала ее в щеку.
- Все будет хорошо. Я буду стараться, вы будете гордится мной, мам. Не переживай.
Три года спустя…
…Три года спустя, когда этот волнительный день поступления в академию казался таким далеким, я уже знала, что судьбоносным он был не только для меня.
Знала, что его светлость тоже не раз будет вспоминать события этого дня. Сколько раз он думал, как глупо поступил, неоднократно прокручивая про себя их семейный с дядей Рудольфом разговор.
Знала и как он торопился, злясь на Аурелию Мирт, что отвлекла его, и как он по ее вине опаздывал, практически бежал по коридору королевского дворца. Ведь даже герцогам непозволительно опаздывать на встречу с королем, пусть это и любимый дядюшка.
… И как вечером того дня, в тишине своих покоев, клял себя за гнев и юношескую вспыльчивость, глупость и злые, необдуманные слова.
О причине хандры его светлости в тот вечер, я узнала случайно потом, три года спустя. В настоящий момент, Генрих утешался вином, а в ушах звенел собственный голос: «Для меня нет ничего дороже родины. Клянусь родом, дядя.»