- Лия?.. Ты столь встревожена? – юноша на самом деле переживал. – Не бойся, маги обязательно обнаружат шпиона если он в королевстве. Ну чего ты загрустила, объясни?
В груди зарождалась решимость: нельзя, чтоб Адриан прознал о этом мерзком даре.
- Не хочу ничего объяснять. – схватилась я за голову. - Не хочу вспоминать ничего. – простонав, призналась ему. – Можно... Можно просто тебя обниму? Мне очень сейчас это нужно… - выдохнула эту просьбу и скривилась от собственной слабости. Даже отступила на шаг, упершись спиной во входную дверь.
- Аурелия – боевик посерьезнел. – Да что с тобой? Ты вдруг словно волчонок стала. Даже взгляд как у загнанного в угол зверька. Я могу помочь, понимаешь? Даже если герцог тебя преследует постараюсь укрыть тебя. Матушка моя не последний человек в королевстве. Я смогу ее уговорить. Найдем куда тебя спрятать. Попросим убежища у Ковена в конце концов.
Качнула головой, про себя поражаясь сколь наивны предположения о моих проблемах у боевика и сколь неразумное решение таковых он предлагает. Презрительный взгляд, коим в нашу первую встречу меня ошпарила маменька Адриана я до сих пор помню. Уж от этой леди помощи я дождусь лишь в разведении инквизиторского костра, на котором меня и запекут.
- Позволь просто побыть с тобой немного? Не удержалась подступила к нему, с просьбой о нежности в глазах. - Можно? Без ответов на вопросы, без объяснений? - робко попросила его, коря себя за свое бессилие.
"Это в последний раз!" - обещала я себе. В груди, где-то в области сердца сквозило холодом разбитых надежд. Мне нужно в последний раз обнять его и все. Больше никакой слабости. Его нужно отпустить. Хотя бы на полгода... Пока скандалы с помолвкой не улягутся. Адри нужно дать свободу. Сначала до разрыва с Генри, а потом... потом... отпустить навсегда. Как бы не болело... Нам просто не по пути.
- Не стоит. Мы и без того очень рискуем твоей репутацией. Я срываюсь прямо на парах, когда вижу как Генри тебя обхаживает. – он взял меня за плечи и взглянул в глаза. - Слишком много ты просишь, невеста наследника. – договорил и замолчал, неотрывно глядя в душу.
Я закусила губы. Было так обидно. Смущение и стыд грызли остатки потерянной гордости. Как он не поймет мне просто нужно пятиминутное тепло. Временное убежище в котором тихо смогу перетянуть свои душевные раны. Мой глоток покоя и безмятежного счастья.
- Глупая, я же о тебе переживаю. – заворчал юноша, покачав головой.
Адриан сильнее, сжал пальцы, отчего я тихонько ойкнула, а после, фыркнув, притянул к себе, открывая столь желанные объятия. Счастливая, закрыла глаза, и утонула в уже знакомом головокружительном блаженстве. Как спокойно. Как хорошо. Щечкой потерлась о его грудь, вдыхая любимый запах. И вместе с тем, я ощущала его недовольство самим собой. Ах, сколь утомляют эти душевные терзания. Почему здесь и сейчас не побыть минуту счастливыми? Неужели нас Стихия покарает за эту короткую передышку?
Кто из нас первым решился на поцелуй, не знаю. Просто в какой-то момент объятий стало мало. И даже дышать не ощущая его прикосновений было тяжело. Наш поцелуй стал чем-то большим чем ласка любимых. Это было кратковременное утоление жажды. Моей жажды тепла, его жажды обладания. Мы пытались спасти друг друга, заранее понимая, что попытки эти обречены. Стоит мне покинуть его комнату, как жестокий мир вновь окунет носом в колючую реальность, выдирая тепло из-под сердца. А потому мне оставалось лишь запомнить каждое прикосновение, того, кто дарил мне крылья. Дабы потом вновь и вновь вспоминая свой полет с любимым выдержать и пережить все свои трудности. Чтобы, когда я буду сильной, но одинокой помнить его безмерную поддержку меня слабой, но любимой.
- Адриан…- отстранилась, не до конца умеренная в своем решении. Все-таки околдовать у меня вышло только Генри и то на несколько смешных секунд. – А что это за разговоры о гвардии?
Боевик посерел. По лбу пролегли складки.
- У родных большие планы на мое будущее. – пробормотал он нехотя. – Я ничего не ведал о маминых прошениях – признался юноша. – но если нужно, от карьеры в гвардии откажусь. Только скажи.
Рассмеялась, до глубины души тронутая его готовностью пойти ради меня на такую жертву.