- Лия. У меня в замке что огр злой и до стихии сильный чародей, которого Драконья погибель берет, лишь если ему вместо воды давать сутками. Как по-твоему я должен был поступать, ожидая, пока прибудет дракон?..
- Как?..
- Пока Меч будет без сознания, то не только не набедокурит, а еще и принесет пользу моему народу.
- В смысле?..
Генрих окинул меня суровым взглядом, но вздохнув, признал.
- Над ним трудятся алхимики. Меч довольно сильный чародей, но и магия не стоит на месте. Меня уверили, что его кровь поможет создать совершенно новое зелье Драконьей погибели, на основе реагента, отобранного силой.
Я стояла ни жива ни мертва. Ноги дрожали и подкашивались. Что тому виной усталость или переживания – сложно сказать.
- Ты должен это прекратить. – безапелляционно потребовала я, - Сколько крови тебе нужно для экспериментов? Моей хватит?
- Очень смешно, Аури! - отмахнулся герцог.
- К твоему сведенью кровь Магус нынче дорого стоит.
- К твоему сведенью, ты нужна мне живой! – рявкнул молодой маг. - Посторонние не должны знать о твоих реальных талантах, Лия. Тебя и без того оберегать непросто!
Юноша злобно сверкнул глазами и убедившись, что я не спешу возражать чуть сбавил тон:
- Ричарда нужно держать в невменяемом состоянии, Лия. Кажется, мы с тобой уже выяснили, что он опасен! Опасен и для тебя, и для меня, и для королевства. Пусть его уже Дракон приводит в должное состояние, уже там, на их Проклятых землях.
- Это бесчестно!
- Но необходимо! А значит будет так! – отрезал юноша.
Отчасти понимала, что каждое слово его светлости справедливо. С чего герцогу сочувствовать собственному несостоявшемуся убийце? Своим решением он убивал двух зайцев: и чародея под контролем держал, и получал бесценный с точки зрения алхимии, ингредиент. Тем не менее, это понимание не унимало эмоциональной бури под сердцем. Спасите Ветра меня от опрометчивых поступков. Потому как я понимала, что моя верность Чайрину сейчас висит на волоске. От необдуманных действий меня спасала лишь вера в то, что Ричард задержан, но жив и здоров по крайней мере до приезда правителя Либериума.
____
- Аури, даже не думай сейчас кого-то там идти спасать! – прошипел Генрих.
Неужели все мои чувства так очевидны?
- Этот твой взгляд я знаю. Ты сейчас лихорадочно придумываешь себе проблемы. Хватит думать о всех и вся! Повзрослей уже и смирись с последствиями собственных поступков! – Его светлость собственное спасение имеет в виду? Герцог говорил с таким эмоциональным напором, что вставить и слово не представлялось возможным.
Молча кусала губы и представляла каково там Ричарду, гордому и сильному? Привыкшему к почету и победам? Его воспоминаниями я помнила себя замерзшую и испуганную под дождем, запутанную змеями чар в королевском дворе, с белым волком-духом, что подчинял смертных. Каждый раз, несмотря на недоверие, отвращение к моим корням, Меч протягивал руку помощи. А сейчас этот воин, не без моего участия, прикован к лабораторному столу алхимика, словно подопытная тварь? Пожалуй Ричард был прав, испытывая брезгливость к моим корням. Чувство омерзения было от самой себя за сомнение в вопросе: стоит ли рисковать ради чародея.
Все в руках его светлости. Что мне остается?
Думай. Думай. Думай.
Молча подняла глаза на герцога и вздохнув сделала крохотный шажок ближе к нему. Этот был сложнее всего. Первый. Со вторым было легче – зажмурилась. На третьем, будто столкновение с каменной стеной – объятия. Крепкие, словно силки. Жесткие, будто Генри разрывается между желанием прижать к себе или сомкнуть пальцы на моей шее. Моя манипуляция была очевидна. И могла сработать только в одном случае – если Генрих что-то ко мне испытывает… или что-то от меня хочет, но это, если смотреть в корень тоже самое.
Воспользовавшись заминкой его светлости взмолилась.
- Генрих. Зачем ты заставляешь меня чувствовать себя таким ничтожеством? - хотелось кричать на него, но я шептала. - Ты ради долга жизни готов армию поднять, а меня Ричард четырежды спасал. И то, это лишь на моей дырявой памяти. Как поступить мне, дай совет? Чтоб не предать моего короля и чтоб не проклинать слабость свою еженощно до конца жизни?
Вздох. И шелест утреннего шума: птиц, города, сада. Но мы с его светлостью молчали, ожидая чего-то друг от друга. Словно каждый боялся сейчас оступиться до непоправимого. Несколько минут ничего не происходило, лишь силки объятий юноши перестали сжимать столь туго, а ладонь юноши легла мне на лопатки.
- Аурелия, если б мог что-то поменять, не подвергая нас всех опасности - сделал бы. Магия на него не действует, помнишь? Он зол и сопротивляется даже заклинанию целительного сна. Иной тюрьмы ему, как истощение не в силах создать, правда.